– Там, куда мы направляемся, лицензии не сыщешь в радиусе пяти миль; так что придется довольствоваться тем, где нас разместили. Не так уж и плохо, между прочим. Когда расходы несет Компания, Майлз всегда недурно устраивается. Скажите, а вы с тех пор бывали в Чилторпе?

– Прошлым летом. В «Бремени зол» провели электричество, но на кулинарных достижениях миссис Дэвис это не сказалось. Она очень тепло вспоминает о вас, в выражениях легкого сожаления, словно тоскует по тем золотым денькам, когда миллионеры еще удушались при помощи газогенераторных установок[22]. Чудесный уголок! Трудно дать меньше, чем восемьдесят пять из ста возможных.

И так пожилой джентльмен молол языком, пока не потускнел солнечный свет и путники не погрузились в темную тень холмов у острова Эрран, способную охладить даже самый жаркий летний вечер.

Майлз Бридон бродил по саду и окружающему его лесу в тщетной надежде обнаружить место, откуда бы с берега просматривался дом на острове, и пока Анджела ставила машину, перехватил мистера Палтни.

– Я хотел бы кое-что вам объяснить, – сразу начал сыщик. – Боюсь, в том, что касается дела, вы сочтете меня не шибко разговорчивым. Так вот, я не просто собираюсь напускать на себя таинственность, хотя, вероятно, питаю к этому дурацкую склонность, как, впрочем, и большинство людей. Но на сей раз я действительно волнуюсь. По меньшей мере один из тех двоих, что гоняются за кладом, не самый законопослушный гражданин, а значит, просто-напросто может возникнуть опасность. Так что чем меньше я рассказываю Анджеле, тем меньше вероятность того, что она начнет беспокоиться или тем паче окажется в опасности, слишком настырно сунув нос в неположенное место. И пока мы не покончим с этой историей, я бы хотел по возможности хранить о ней молчание. Я буду бесконечно благодарен, если вам удастся хоть чуть-чуть присмотреть за джентльменами на острове. Но еще больше, если вам удастся занять Анджелу и отвлечь ее от расследования, поскольку, повторюсь, я немного волнуюсь, что она вмешается. Надеюсь, вы не сделали вывода, что я слишком груб.

– Положитесь на мою скромность, мистер Бридон, – ответил пожилой джентльмен. – Вы предоставили в мое распоряжение пару миль лучшей рыбалки в Шотландии, и начни я выуживать информацию, это будет позорной благодарностью за вашу щедрость. Обязуюсь наступить на горло своему любопытству – отвратительный порок. Что касается опасности, надеюсь, вы ее преувеличиваете. Я вполне искренне желаю, подобно Нестору[23], быть молодым и быстрым, чтобы иметь возможность вам помочь. Хотя, насколько мне известно, воспоминания Нестора о подвигах его юности до сих пор не подтверждены независимыми свидетельствами. Что до меня, я абсолютно точно знаю, что в решающий момент потеряюсь. Думаю, я больше сгожусь на то, чтобы быть полезным дамам. А-а, вон нам машет рукой миссис Бридон. Если это не беззастенчивый обман, нас ждет ужин. Ужинать никогда не рано.

Трудно понять, почему в субботу утром всех троих охватило небывалое волнение. Бридон уже имел возможность полюбоваться и на Летеби, и даже на Хендерсона. В начале июля он без труда раздобыл приглашение на один прием в Лондоне, где Летеби был, как обычно, вульгарен и говорлив, и имел возможность присмотреться к повадкам сей публичной персоны, по крайней мере, к тем повадкам, которым тот позволял стать достоянием публики. Добраться до Хендерсона оказалось сложнее; но на свете мало проблем, которые нельзя решить, если вас подпирает «Бесподобная»; и Бридон, переодетый дополнительным официантом, разжился привилегией постоять в дверях закусочной, где столовался Копатель, так что получил представление хотя бы о его внешности. И все же искушение «подсмотреть из-за жалюзи» было непреодолимым. Как именно подсматривать, обсуждали все утро, поскольку никто не сомневался, что Летеби, которому предстояло преодолеть восемь миль из Пертшира, раньше полудня не появится.

В конце концов решили, что Бридон, у которого имелись все основания держаться в тени, будет смотреть из дома – ну, если в последний момент сможет оторваться от пасьянса. Анджеле предстояло усесться в шезлонг на небольшой лужайке сбоку от домика; она и расположилась там с книжкой. Палтни перешел через дорогу, где был загон, и с неподдельным задором принялся упражняться в искусстве уловления мух. Так прошла, может быть, четверть часа, наконец тишину долины прорезали далекие вопли волынки. Само по себе это едва ли могло вызвать интерес; напрашивалось предположение, что бродячий музыкант клянчит полкроны. Но поразительно низкая степень мастерства мешала принять гипотезу; кроме того, обращало на себя внимание, что по мере приближения волынку временами отнюдь не музыкально прерывал рев клаксона. Около двух часов показалась машина, в которой скрюченный Летеби дудел что было сил в честь своего возвращения в родные места. С головы до пят он был облачен в костюм горца; процессия, несомненно, задумывалась так, чтобы произвести максимальное впечатление на репортеров, которые могли ожидать его на улицах Инвернесса, и, уверяю вас, таковых собралось немало. Ненасытный балагур Летеби давал представление до тех пор, пока у него оставался хоть один зритель. Изящество, с каким он поклонился и помахал головным убором сначала Анджеле, а затем мистеру Палтни, было тщательно отрепетировано, хотя очумевшее сельское население могло найти и иное объяснение его жестам, а именно что «джентльмен явно перебрал горячительного».

Если бы можно было вести автомобиль, одновременно играя на волынке, позволительно предположить, что Вернон Летеби именно так и поступил бы. Однако он расположился на довольно вместительном заднем сиденье, а вот возница призван был привлекать к себе значительно меньше внимания. На нем была простая шоферская ливрея, но он определенно составлял часть спектакля – очень красное лицо и очень пышная борода наводили на мысль, что это типичный горец, как их изображали поздневикторианские карикатуры. Наплевав на погоду, они закрыли давно не мытые окна с обеих сторон, так что поверхностный взгляд не мог определить, какая часть внешности шофера являлась подлинной. Казалось, водитель всецело погружен в исполнение шоферского долга и не вникает в суть происходящего, хотя, судя по жестам, несколько пристыжен.

Багаж, перевозимый странным транспортным средством – об этом доложила Анджела, – не поражал воображение: всего пара чемоданов. Было трудно поверить, что Летеби прибыл по делу, пока примерно полчаса спустя не подъехал грузовик, набитый веревками, лопатами, мотыгами и другим инструментом, пользующимся спросом у кладоискателей; в числе прочих приспособлений выгрузили веревочную лестницу, ее ни с чем не спутать. Спереди в грузовике сидели двое мужчин, которые тут же укатили на пустой машине; установить их личность не составило труда, так как на обратном пути они остановились и около получаса болтали с миссис Макбрейн, которая сообщила, что это жители соседнего городка и весь доставленный ими инструмент был взят там в аренду. По указанию Летеби поставщики разгрузили снаряжение возле дома и накрыли его брезентом.