а на другой — улыбающаяся женщина с пухлым конвертом на руках на фоне серого монолитного здания с табличкой «Родильный дом № 3».

Но не это поразило и заставило минуту пялиться на юную красавицу с пшеничной косой через плечо, а осознание многого, ведь на фотографии была… Найра.

— Оливия! Уснула, что ли?!

Крик Хагана застал врасплох, и я спрятала фотокарточки обратно, захватив с собой лишь последний снимок. Зачем — сама не понимала, но чувствовала, что для меня это важно. Женщина, что изображена на нём, воплощала собой волю, решительность и стойкость. Она всё жизнь прожила в тени, чтобы быть рядом с сыном. И до сих пор оберегала его. Теперь понятно, почему она так благосклонно отнеслась ко мне и почему толкала на эти глупые испытания — она действительно хотела, чтобы я стала соларой для Ияра…

— Оливия!

— Да иду я…

…Но как это произошло? И как она выжила?

— Ты куда пропала?

Я неопределенно махнула рукой в сторону. И теперь не спешила вставать на постамент, на который пригласил мужчина.

— Неужели передумала? — в глазах усмешка и упрёк.

Я качнула головой:

— Что нужно делать?

— Отлично.

Хаган пригласил меня к пульту управления, где карта звёздного неба показывала лишь одну планету, наполовину покрытую песками с алым росчерком над ней.

— Это и есть разлом?

— Да.

— И как его закрыть?

— Положить руки в ниши и расслабиться.

— И всё?

— Да. Смелей, Оливия.

Я кивнула, для чего-то набрала в грудь побольше воздуха и опустила ладони в углубление. Ойкнула, ощутив укол в пальцы, и увидела, как выступившая кровь впитывается в чёрный камень.

— Что происходит?

— Машина считала ДНК. Теперь расслабься и доверься.

Хаган оказался позади и положил ладони мне на плечи. Я дёрнулась, желая их скинуть, но он настойчиво надавил.

— Прикрой глаза, почувствуй свою энергию и энергию машины, слейся с ней, стань одним целым…

И я действительно ощутила. Сначала словно мелкие статические разряды покалывали ладони. Щекотно и неприятно. Потом почувствовала вибрацию, услышала низкий гул, отдающийся эхом где-то глубоко внутри, а после полился тёплый, приветливый свет, накрыл с головой, словно завернул в кокон. И на душе стало легко и приятно, будто я попала в свою стихию, где слышу, вижу и ощущаю намного больше, объемнее и, самое поразительное, могу прикоснуться к непознанному.

Я углубляюсь в себя и внутренним взором вижу маяк, алый порез, что кровоточит и болезненно извивается. И энергию, что теперь переполняет меня, отдаю разлому.

Что я в тот момент желала — сложно сказать, так как мыслей и ощущений было много. Хаос. Но я верила, что всё делаю правильно. Хаган сказал, что это не сложнее, чем съесть конфету, и я в это поверила. Но когда половина моего резерва была растрачена, я почувствовала лёгкое недомогание и покачнулась, а внутри меня словно стала собираться темнота. Густая и липкая. И чем дольше я отдавала энергию разлому, тем больше получала взамен отравляющей пустоты.

Что-то явно пошло не так.

Резко открыла глаза, желая отнять руки, но Хаган не позволил. Схватил меня за запястья, прожигая взглядом светлых глаз, в которых как будто сверкало битое стекло.

— Что ты делаешь?

— Прости, Оливия, но нужно завершить.

Я запрокинула голову — в одну из дыр на потолке проглядывало темное небо и виднелся алый разлом, напитывавшийся мой силой. Чем больше я отдавала энергии, тем шире он становился, тем яростней он пульсировал, готовый разорвать ткань мироздания.

— Что происходит?

Ужас от понимания происходящего затопили с головой. Я вновь попыталась отнять ладони, но он прижимал их крепкой хваткой.

— Прости, Оливия, так нужно.

— Ты меня обманул!

— Ну что ты? Разлом ты закроешь, но чуть позже. После того как многое и многие будут уничтожены. Нельзя построить мой идеальный мир на старых убеждениях. Ты же дитя прогресса, ты как никто должна это понимать. Наука, образование, медицина, инженерия — всё это не дается легко, только через тернии, боль, отчаяние и коллективное осознание, что что-то нужно менять, учиться принимать новое.

Наконец, алого света стало настолько много в предрассветном небе, что он окрасил мир в красный. И в то же мгновение из дыры мироздания, как из рога изобилия, посыпались и полетели монстры. Огромные, страшные, мерзкие. Они падали на землю Амманека, оглушая и сотрясая мир отвратными звуками.

— Ты больной! — я яростно дернулась, освобождая свои руки из стального захвата, и упала на спину. — Они же всех убьют! Там женщины, дети!

Мужчина присел на корточки и посмотрел на меня безумным взглядом праведника:

— Не страшно, Оливия, у нас есть машина, мы можем населить этот мир любыми расами, какими только захотим.

— Мы?! — с дрожью в голосе переспросила.

— Да, мы, Оливия. Мы — будущие правители нового, прекрасного мира. Ты и я. Мы станем тандемом, первооткрывателями, новаторами, строителями прекрасного места. Мы станем богами…

Я замотала головой, отползая от безумца, в которого превратился Хаган.

— …В наших руках машина богов, Оливия, глупо было бы её не использовать. Мы сможем путешествовать не только в пространстве, но и во времени, перекраивать ход событий, если нас не удовлетворит результат. Разве это не прекрасно? Не божественно?

— Ты правда безумец, если думаешь, что я стану тебе помогать.

Хаган распрямился и зло надрывно засмеялся:

— Понимаешь, тут такое дело… Если откажешься, то долго не проживёшь.

— Ты меня убьёшь?

— Что ты, как можно? Ты умрёшь сама. Ведь после того, как ты вкусила драконью кровь, ты не сможешь без неё жить. Она… как бы это проще сказать… топливо, незаменимая часть жизненной энергии для поддержания твоего существования. Такую, как ты, и таких, как мы, создали специально, чтобы разделить могущество.

Ты, потребляя нашу кровь, создаёшь энергию, она питает кристалл, кристалл отдаёт часть обратно дракону, что бы он мог защищать солару и её храм. Что-то типа круговорота энергии между соларой и драконом. Древние умы были очень разумны. Они не отдали машину в единоличное пользование. Они предусмотрели двоих рулевых. Хотя твоя сила крови преобладает и, бывает, творит чудеса, но это, скорее, исключение, чем закономерность.

— Так вот зачем ты отправил меня выкрасть кристалл… Ты знал, что мы с Ияром… — я густо покраснела, но не от стыда, а от злости. — Ты знал, что я вкушу его кровь!

— В точку. Вкусила кровь,