— Интересно, кому они служат? — спросил я.

— Домналу, наверное, — ответил Рагнар. — Королю Альбы.

Он выплюнул последнее слово.

Домнал правил большей частью земли к северу от Нортумбрии. Вся эта земля называлась Шотландией, потому что по большей части была завоевана скоттами, диким племенем ирландцев. Хотя, как и Англия, название Шотландия мало что означало. Домнал правил самым большим королевством скоттов, но были и другие королевства, такие, как Далриада и Страт Клота, а у западного побережья лежали осаждаемые штормами острова, где жестокие норвежские ярлы создали собственные мелкие королевства.

Мой отец всегда говорил, что иметь дело со скоттами — это все равно что пытаться кастрировать зубами диких котов. Но, к счастью, дикие коты проводили много времени, дерясь друг с другом.

Как только деревня была разрушена, мы отступили на возвышенность, боясь, что присутствие четырех разведчиков может предвещать появление отряда побольше — но никто не появился.

На следующий день мы поехали на запад, ища тех, кому могли бы отомстить, но четырехдневный поход ничего не дал, кроме больной козы и хромого вола. Разведчики неотступно следовали за нами. Даже когда густой туман покрывал холмы и под его прикрытием мы меняли направление, они находили нас, как только туман рассеивался. Они никогда не приближались, просто наблюдали за нами.

Мы повернули к дому, следуя по гребню огромных холмов, разделявших Британию.

Все еще было холодно, в складках холмов лежал снег. Мы не смогли отомстить шотландцам за их набег, но испытывали подъем духа, потому что хорошо было ехать по открытой местности с мечами на боку.

— Я выбью из ублюдков дух, когда мы покончим с Уэссексом, — жизнерадостно пообещал Рагнар, — я устрою такой набег, которого они никогда не забудут.

— Ты и вправду хочешь сражаться с Уэссексом? — спросил я.

Мы вдвоем ехали в сотне шагов впереди наших людей.

— Сражаться с Уэссексом? — Он пожал плечами. — По правде сказать — нет. Здесь я счастлив.

— Тогда зачем тебе это делать?

— Потому что Брида права. Если мы не захватим Уэссекс, Уэссекс захватит нас.

— При твоей жизни этого не случится.

— Но у меня есть сыновья, — ответил он.

Все его сыновья были незаконнорожденными, но Рагнара не заботила их законность. Он любил их всех и хотел, чтобы один из них унаследовал после него Дунхолм.

— Я не хочу, чтобы мои сыновья кланялись какому-то королю восточных саксов, — сказал он. — Я хочу, чтобы они были свободными.

— Поэтому ты станешь королем Уэссекса?

Рагнар громко заржал.

— Я этого не хочу! Я хочу быть ярлом Дунхолма, мой друг. Может быть, ты должен стать королем Уэссекса?

— Я хочу быть ярлом Беббанбурга.

— Мы найдем кого-нибудь, кто захочет стать королем, — беспечно сказал Рагнар. — Может, Зигурд или Кнут?

Зигурд Торрсон и Курт Ранулфсон после Рагнара были самым могущественными ярлами Нортумбрии и, если они не присоединятся к нам со своими людьми, у нас не будет шанса завоевать Уэссекс.

— Мы захватим Уэссекс, — уверенно сказал Рагнар, — и поделим его сокровища. Тебе нужны люди, чтобы взять Беббанбург? На серебро в церквях Уэссекса ты купишь достаточно людей, чтобы взять дюжину таких крепостей, как Беббанбург.

— Верно.

— Так развеселись! Судьба улыбается тебе!

Итак, мы ехали по гребню холма. Под нами горные ручьи поблескивали белым в глубоких долинах. Я видел вокруг на целые мили, и во всем этом раздолье не было ни дома, ни дерева. То была голая земля, где люди наскребали на пропитание, выращивая овец, хотя наше присутствие означало, что все стада угнали прочь.

Шотландские верховые с длинными копьями были на холме к востоку от нас, в то время как к югу гребень кончался на длинном холме, круто обрывающемся в глубокую долину, где встречались два ручья. И там, где ручьи бурлили на камнях, сливаясь в тени, ждали четырнадцать всадников.

Ни один из них не двигался. Они ждали там, где два ручья сливались воедино, и было ясно, что ждут они нас. И так же очевидно было, что это ловушка.

Четырнадцать всадников являлись наживкой, а остальные наверняка прятались неподалеку. Мы оглянулись туда, откуда приехали, но не увидели врага ни на длинном гребне, ни на ближайших холмах.

Четыре разведчика, тенью следовавшие за нами, пнули в бока своих лошадей и направили их вниз по заросшему вереском склону, чтобы присоединиться к отряду побольше.

Рагнар наблюдал за четырнадцатью людьми.

— Чего они от нас хотят? — спросил он. — Чтобы мы спустились туда?

— Нам в любом случае придется это сделать, — медленно проговорил я. — И они должны это знать, поэтому зачем им трудиться и заманивать нас туда?

Рагнар нахмурился, потом быстро оглядел окружающие холмы, но на склонах так и не появились враги.

— Они скотты? — спросил он.

Финан присоединился к нам, а у него были глаза охотящегося ястреба.

— Они скотты, — сказал он.

— Откуда ты знаешь? — спросил я.

— Тот парень носит знак голубя, господин, — ответил Финан.

— Голубя? — переспросил Рагнар с отвращением.

С его точки зрения, да и с моей тоже, символ мужчины должен был быть воинственным — орел или волк.

— Это знак Колум Килле, — объяснил Финан.

— А кто он такой?

— Святой Колумба, господин. Он явился на землю пиктов и прогнал огромного монстра, что жил в здешнем озере. Скотты почитают его, господин.

— Полезные люди эти святые, — рассеянно проговорил Рагнар.

Он снова оглянулся, все еще ожидая увидеть, как на гребне появится враг, но гребень оставался пустым.

— Двое из них — пленники, — сказал Финан, глядя вниз, на людей в долине. — А один — просто крошечный мальчик.

— Это ловушка? — спросил Рагнар, ни к кому не обращаясь.

Потом решил, что только дурак уступил бы возвышенность, и поэтому четырнадцать человек — которых теперь было восемнадцать, так как к ним присоединились разведчики — не ищут боя.

— Мы спустимся к ним, — объявил он.

Восемнадцать человек из нашего отряда поехали вниз по крутому склону. Когда мы спустились в долину, два скотта двинулись к нам, и Рагнар последовал их примеру. Он поднял руку, веля своим людям остаться позади, и навстречу двум скоттам отправились только он да я.

Человек в куртке со знаком голубя под длинным голубым плащом был на несколько лет моложе меня. Он ехал с прямой спиной; на шее у него висела прекрасная золотая цепь с толстым золотым крестом. Он был красивым, с чисто выбритым лицом и яркими голубыми глазами, без шапки, с каштановыми волосами, постриженными коротко, как у саксов. Мальчик, всего пяти или шести лет от роду, верхом на маленьком жеребенке, носил такую же одежду, как и человек, которого я счел его отцом.