Руки его сомкнулись вокруг ее тела, он нежно гладил ее позолотым волосам:

— Я постараюсь никогда в дальнейшем не обходиться с тобоютак. Ведь я понял, что тебе это было неприятно, но что поделаешь, нынче у меняпросто не было выхода, дивная моя Зейнаб… Ведь ни одна женщина за всю мою жизнь— о, столь долгую! — не зажгла во мне такого огня! Ты волшебна… Ты воскресиламою давно ушедшую юность — и это столь же невероятно, сколь и великолепно…

— Я твоя раба, господин мой Абд-аль-Рахман. Твоя РабыняСтрасти. И никогда не откажу тебе в ласках, каких бы ты ни возжелал… — с тихойгордостью произнесла Зейнаб. — Ведь я не какая-нибудь глупенькая зеленаяналожница. Я специально обучена дарить наслаждение и испытывать его. — Нет, онаникогда не признается в том, что ненавидит эту извращенную форму любви! РабынеСтрасти под силу все. И она с радостью пойдет любой дорогой…

— Принеси мне вина, прелестная моя…

Она выскользнула из его объятий и подошла к единственному вкомнате столику. На нем стояло несколько графинов. Два были наполнены вином, ав третьем было средство для восстановления сил, данное ей Каримом. Налив изпоследнего графина несколько капель в серебряную чашу, она долила ее до краевсладким вином и почтительно поднесла калифу.

— Вот, мой господин, выпей — и оживи… — Он залпом осушилчашу и жестом потребовал еще. — Я знаю, что должна подчиняться тебе во всем, номолю, позволь мне восстановить твои силы моим особенным способом…

Вино сделало калифа податливее. Он кивнул, соглашаясь, иоткинулся на подушки.

Зейнаб запустила руку в золотую корзиночку и извлекла оттудаалебастровый кувшинчик. Потом достала из него пригоршню розоватой мази, онарастерла ее вначале между ладоней, а затем принялась массировать грудь и животкалифа нежными чувственными движениями.

— Пахнет тобою… — полусонно пробормотал он.

— Но ведь ты не возражаешь, господин? — дразнящие руки еедвигались вкруговую по его широкой груди. — Ты был великолепен, мой повелитель,а в благодарность я хочу доставить тебе несколько иное удовольствие… — Тонкиепальчики шаловливо скользили по гладкой коже.

— А по-моему, ты хочешь распалить меня вновь, маленькаягурия! — глаза калифа блеснули. Он сам взял кувшинчик и принялся растиратьрозовую мазь по ее нежной груди. — У тебя дивные груди, Зейнаб. Увидев их,невозможно не коснуться! — Пальцы его нежно оттягивали и пощипывали соски.

— Почему ты не носишь бороды? — невинно вопросила Зейнаб. —Ведь большинство мавров бородаты, а вот ты, мой господин… Это ведь неспроста? —Она ощутила, как он мало-помалу возбуждается вновь. Да, средство оказалосьвесьма мощным…

— Я ведь светловолос, — объяснил калиф. — Когда мои предкидва века тому назад пришли в Аль-Андалус, они были типичными арабами из Багдадаи Дамаска — черноволосыми, темноглазыми и очень смуглыми. Но слабостью их былинежные светловолосые женщины… Мои прадеды и деды женились только на таких —невольницах с севера.

Мать моя и бабка — обе галатианки. Цветом глаз и волос япошел в них. Борода моя была бы светло-рыжей и сделала бы меня похожим на чужестранца.Поэтому я всегда бреюсь, черты-то у меня типично арабские… Ладошка еескользнула по его лицу.

— Ты нравишься мне, господин мой… — мурлыкнула она и непокривила душой. Благородная голова, высокие скулы, тонкий и решительный нос,узкие чувственные губы…

— Ты маленькая ведьма, Зейнаб, — он поигрывал ее сосками. Ивдруг быстрым движением опрокинул ее на ложе м оказался сверху:

— Да к тому же и своевольна, красавица моя! Придется датьтебе понять, кто тут господин. Ты заслуживаешь наказания… — Губы его прильнулик ее губам. Он целовал ее медленно, плавно переходя от губ к лицу и шее. Губыего обжигали шелковистую кожу. Он нежно прикусил ее мочку, шепча:

— Кажется, тобою я никогда не смогу насытиться, Зейнаб…

Он овладел ею медленно и очень нежно.

— Ты создана для любви, и я буду любить тебя. Ты подаришьмне наслаждение, какого ни одна женщина еще не дарила… А я дам тебе то, что непод силу ни одному юнцу…

Она не ожидала, что калиф так могуч. И, к собственномуудивлению, поняла, что он и вправду дивный любовник…Может быть, это и не такужасно — принадлежать ему. Ведь он не жесток, не суров… Даже пообещал больше неделать с нею того, что ей неприятно. Нежные мускулы ее влагалища сжали егочлен, и калиф сладко застонал.

— Тебе это приятно, господин мой? — спросила она, заранеезная ответ. Он же просто ускорил ритм движений, н она прерывисто вздохнула.

— А тебе это приятно? — спросил он.

Так долгое время они соревновались на любовном ристалище,испытывая все новые и новые способы, пока наконец не рухнули в изнеможении наложе. Но Абд-аль-Рахман так и не выпустил Зейнаб из объятий, счастливо смеясь.Как она великолепна! Нынче утром он всем сердцем приветствовал весну и мечтал оновом увлечении, даже о новой любви… И вот Небо подарило ему Зейнаб.

— Чему ты смеешься, господин мой?

— Просто я счастлив, моя прекрасная, — отвечал он. Счастливвпервые за долгие-долгие годы. И не позволяй никому даже заикнуться, что ты неснискала моей милости, Зейнаб! Завтра же ты переберешься отсюда в болеепросторные покои, как тебе и приличествует по положению.

— О нет, мой господин! Разреши мне оставаться здесь! —взмолилась она. — Эти уютные комнатки вполне устраивают меня! Вот если бы тыпозволил мне воспользоваться услугами хорошего садовника, то вскоре тут был быпрелестный садик!

— Как? Тебе здесь и впрямь хорошо? — владыка был потрясен.

— Госпожа Валлада поселила меня здесь потому, что япопросила выделить мне отдельные покои, мой господин, но она выбрала этотукромный уголок, это, по ее мнению, захолустье, чтобы наказать меня завысокомерие. И тем не менее мне здесь нравится. Тут тихо, и нелегко шпионить замною… Если же ты повелишь мне переселиться в какие-нибудь роскошные покои всамом сердце гарема, ни у меня, ни у тебя не будет покоя, мой господин. Всякийраз, когда из твоей груди вырвется крик наслаждения, любопытные ушки услышатэто, начнутся нескончаемые сплетни… Если же однажды ночью из покоев моихдонесется хотя бы на один сладостный крик меньше, тотчас же заговорят о том,что я впадаю в немилость владыки. Нет, мой господин. Я предпочту эти уютныекомнатки любым самым роскошным апартаментам.

Рассудительность девушки удивила калифа. Она стала егособственностью всего несколько часов тому назад, но успела уже тщательновзвесить и проанализировать все!

— Ты очень умна, — сказал он. — Что ж, оставайся здесь.Вскоре у тебя будет личный садовник.