— Почему? — глухо спросил Фредерик.

— Она сделала выбор, — равнодушно ответил Помпилио.

Голос не сорвался, на лице не дрогнул ни единый мускул. Так говорят о том, чего нет и никогда больше не будет, так говорят о том, что навсегда вычеркнуто из жизни.

— Она считала вас мертвым.

— Раньше, — качнул головой дер Даген Тур. — Лилиан сделала выбор гораздо раньше. Я говорил с ней на Заграте.

— А ведь вы везли мое письмо, кузен, — криво усмехнулся Фредерик.

— Ты сам мне его всучил, — пожал могучими плечами Помпилио. И тут же осведомился: — Так я могу попрощаться с твоей… С твоей женой?

И просьба, учитывая обстоятельства, прозвучала весьма деликатно.

— Она в саду, — решился дер Саандер.

— Спасибо.

Положение чрезвычайного посланника каатианской Палаты даров накладывало определенные обязательства: Фредерик не мог остановиться в гостинице, пусть даже самой лучшей, и для него арендовали виллу в фешенебельном районе Унигарта. Начинающийся за домом парк выходил к морю, и именно там, в стоящей у воды беседке, Помпилио отыскал Лилиан.

Имя незваного гостя молодая женщина угадала без труда — подсказало шуршание колес по гравию дорожки, но вставать с шезлонга или оборачиваться Лилиан не стала. И лишь после того как Теодор доставил хозяина в беседку, произнесла, продолжая смотреть на море:

— Прекрасные цветы.

Она знала, что за ее спиной стоит корзина с великолепными «Мецца» — редкими ало-фиолетовыми красавицами.

— Я тоже рад.

— Ты поставил меня в неловкое положение.

— Мы не могли не увидеться, — мрачно произнес Помпилио. — А в наших обстоятельствах — чем раньше, тем лучше.

Теодор удалился, и Лилиан, дождавшись, когда стихнет скрип гравия, вздохнула:

— Странно все вышло.

— Обыкновенно.

— Обыкновенные люди не пропадают на полтора года.

— Это была не моя идея.

— Не твоя… — Лилиан приподнялась и, опершись на подлокотник шезлонга, внимательно посмотрела на Помпилио: — Мне было очень больно.

Фраза прозвучала искренне, но очень ровно, без тоски — молодая женщина четко давала понять, что боль, которая «очень», осталась в прошлом.

— Сначала тебе, потом мне, — негромко отозвался дер Даген Тур, теребя пояс месвара.

— Ты не смеешь осуждать меня.

— Я пришел не осуждать, а прощаться.

— Со мной?

— С нами. — Он смотрел ей прямо в глаза.

— Нас не было.

— Могли быть.

— Только в твоих фантазиях.

— Мне нравились те мечты.

— Сделай себе одолжение — забудь о них. — Лилиан вернулась в шезлонг и вновь устремила взгляд на добродушно волнующийся Банир. — У тебя есть другие дела на Кардонии?

Прощание не следует затягивать.

Дер Даген Тур скривился и после короткой паузы произнес:

— Здесь опасно. Война может начаться в любую минуту.

Он беспокоился, Лилиан это услышала, однако не могла ничего изменить:

— Я убедила Фредди делать карьеру дипломата. А там, где опасно, очки набираются быстрее.

— Твой супруг бесполезен.

— Мы оба знаем, что Фредди ничего не испортит, — уверенно произнесла молодая женщина.

«Поскольку будет во всем слушаться жену».

И в этом ответе прозвучало все: поездка на опасную Кардонию нужна самой Лилиан, это ее затея, и она не отступит. Почему? Какая разница? Помпилио увидел главное: происходящее важно для Лилиан — и задал единственно верный вопрос, который может задать мужчина в такой ситуации:

— Чем я могу помочь?

в которой Помпилио хочет искренности, Мерса знакомится с Гатовым, Махим дерзит, Лайерак попадает в историю, а Бедокур приходит на помощь

— Компромисс? — громко переспросил Дагомаро, глядя Лилиан в глаза. — Мы оба понимаем, адира, что компромисс возможен, я стремлюсь к нему, однако… — Вопреки ожиданиям, консул воспользовался паузой не для того, чтобы посмотреть на Фредерика, официального посланника каатианских даров — все внимание Дагомаро было сосредоточено на молодой супруге дер Саандера. Умный ушерец давно понял, с кем ему придется вести переговоры, и отвлекался на Фредерика ровно настолько, чтобы оставаться в рамках приличий, не более. — Однако совершенно очевидно, что на компромисс должны идти приотцы. Нынешний кризис — их рук дело. Они к нему готовились и…

— Но… — Фредерик попытался возразить, однако консул никак не среагировал на молодого адигена, лишь говорить стал чуточку громче.

— И приотцы до сих пор находятся в более выгодной позиции.

— Неужели? — удивился дер Саандер, постаравшись вложить в голос добрую долю здорового сарказма. — Приота все еще на коне?

— Да, — серьезно подтвердил консул. — Аргументировать?

— Вы разгромили их экспедиционный корпус, — кротко заметила Лилиан. — Утопили несколько кораблей и сбили тучу аэропланов. Я слышала, ваша дочь была награждена за ту операцию.

Сидящая напротив Кира чуть склонила голову и без особой гордости поведала:

— Орден Святой Марты с мечами. До сих пор им награждали исключительно мужчин.

На мгновение, всего на одно мгновение во взгляде Лилиан промелькнуло выражение глубочайшего презрения, но уже в следующий миг адигена расцвела прохладной улыбкой:

— Мои поздравления, синьорина.

«Крыса!»

Однако вслух Кира произнесла совсем другое:

— Благодарю.

Лилиан дер Саандер девушке категорически не понравилась. Красивая? Да, красивая: высокая, стройная обладательница восхитительной фигуры, округлости которой выгодно подчеркивало модное синее платье; благородные черты лица: тонкий нос, резко очерченные губы, глубокие, выразительные глаза. Жена посланника производила впечатление и, возможно, этим раздражала Киру: Лилиан казалась слишком совершенной для искренности.

— Таким образом, Приота потерпела сокрушительное поражение, — подытожил Фредерик.

— Землеройки не собирались биться за Валеман, то был пробный камень, — подал голос Помпилио, всего на секунду опередив консула. — Валеман — ловушка, позволившая выставить Ушер агрессором.

— Все верно, — мрачно кивнул Дагомаро, машинально комкая льняную салфетку. — Мы никак не могли отдать острова и затеяли драку. Но агрессию спланировали они, а не мы!

— Объясните это газетчикам, которые наперебой убеждают Герметикон в вашей безжалостности, — вздохнул адиген.