Дагомаро говорил спокойно, но слова заставили дер Саандера вернуться к извинениям:

— Поверьте, консул, мы не планировали оскорбить вас.

— Вы ведь поняли, что именно я сказала, — вздохнула Лилиан, легко прикоснувшись к руке супруга. Фредерик понятливо умолк. — Я не хочу войны, и вы, надеюсь, тоже. И если это так, я буду во всем вас поддерживать.

— Вы будете меня поддерживать, чтобы не отдать Кардонию Компании.

— Не будьте самоуверенны.

— Я все просчитываю.

— Я вижу.

Перемена была разительной: только что Лилиан и Дагомаро говорили о принципах, о том, что их действительно волнует, говорили искренне, раскрываясь перед собеседником, и вот они с улыбкой, можно сказать, шутя, обмениваются быстрыми фразами.

«Они почувствовали друг друга, — понял Помпилио. — Лилиан подобрала к нему ключик».

А значит, половина переговоров сделана.

— У вас есть другие условия, консул?

— Только Унигарт. — Дагомаро кивнул, словно подтверждая серьезность заявления, и продолжил: — Теперь ваши условия, адира. Чего просят дары за свою помощь?

— Дары не просят, — мягко произнесла Лилиан. — Дары выдвигают условия.

— Это конфиденциальная информация. — Фредерик неуверенно посмотрел на Помпилио. — Мессер, сожалею, но я вынужден просить вас оставить нас.

— Я с уважением отношусь к тайнам даров, — улыбнулся дер Даген Тур. — Болтайте, а мы с Кирой прогуляемся по парку.

— С удовольствием. — Девушка поднялась и взялась за ручки инвалидного кресла. — Надеюсь, я справлюсь с управлением.

— И не только с ним.

Дагомаро сморщился так, словно вынюхал щепоть тырского шмыца, но смолчал.

— Как вам на Кардонии?

— Можешь говорить «ты»?

Кира обернулась — оставив спутника на дорожке, девушка отошла к полосе прибоя — и без труда изобразила удивление:

— Почему?

— Я так хочу, — вальяжно ответил развалившийся в своей печальной повозке адиген.

Инвалидное кресло Помпилио строили по специальному заказу — иначе и быть не могло, — и работали над ним не только механики, но и ювелиры, и лучшие мебельщики Линги. Мягкое сиденье обито дорогой кожей, Кира не разобралась, какой именно, но оценила качество на ощупь; в голове подушки искусно вышит герб дер Даген Тура — амуш, идущий настороже; деревянные детали исполнены из полированного красного дерева, металлические украшены гравировкой или позолочены. Кресло адигена раза в два превышало обычные размеры, зато в нем можно было именно развалиться.

— Хочешь?

— Да, я так хочу, — подтвердил Помпилио.

— Это твой единственный девиз?

— Вызывает зависть, не так ли?

— Только не у меня. — Кира передернула плечами, давая понять всю неуместность подобного предположения, и услышала насмешливое:

— Значит, я в тебе не ошибся.

В чем именно дер Даген Тур не ошибся, девушка решила не уточнять и вернулась к предыдущему вопросу:

— Как тебе на Кардонии?

— Не так скучно, как я ожидал.

Конечно, как тут заскучаешь, если в твою честь постоянно устраивают какие-нибудь мероприятия, а знаменитая певица исполняет для тебя арию… И не только ее…

— Слышала, ты подружился с Этель.

Сплетников хватало, а потому весь Унигарт уже знал, что после приема дер Даген Тур и Кажани уехали вместе. С одной стороны, Кире не было дела до их взаимоотношений, с другой — мысль о том, что лингиец выбрал черноволосую знаменитость, слегка царапала…

— Мы с Этель познакомились не здесь и не вчера, — махнул рукой Помпилио, с улыбкой разглядывая Киру. — Но хватит обо мне, иначе нам придется провести здесь вечность. Я слышал, ты паровингер?

— Майор вооруженных сил Ушера.

— Чем тебе не понравились цеппели?

— Ты не спросил, почему я стала паровингером? — прищурилась девушка. Этот вопрос в обязательном порядке звучал после того, как собеседник узнавал, чем занимается наследница империи Дагомаро. Но дер Даген Тур знал ответ лучше самой Киры.

— Ты хотела — ты стала, разве не очевидно? — В его руке появился платок, возможно — из рукава, Кира не разбиралась в строении месваров. Помпилио вытер шею и повторил: — Так чем не понравились цеппели?

— Медленные.

— Астрологи считают, что расстояние между звездами превышает миллиард лиг, а цеппель преодолевает его за четырнадцать минут максимум. Куда быстрее?

— Ты меня поймал.

— Еще нет.

Сопроводивший фразу взгляд превратил ее в настолько прозрачный намек, что девушка пожалела, что надела на ужин слишком открытое платье. Тем не менее ответила Кира спокойно:

— И не получится.

— Потому что я калека?

— Потому что я не Этель.

— Согласен: оперный голос не входит в число твоих достоинств. Но я могу закрыть глаза на этот мелкий недостаток.

Кира попыталась выдержать прямой взгляд Помпилио, но сдалась через несколько секунд — никто и никогда раньше не рисковал смотреть на Дагомаро с такой беззастенчивостью.

— Ты со всеми девушками такой развязный? — Кира попыталась контратаковать, но получилось так себе.

— Только с теми, кто сразу соглашается перейти на «ты». Так почему ты паровингер?

Амуш, как знал весь Герметикон, славился пытливостью.

— Зимой Банир настолько суров, что Ушер и Унигарт закрываются для цеппелей, — ответила Кира. — А на паровинге можно летать весь год. Риск есть, но летать можно.

Она хотела продолжить, но была бесцеремонно перебита:

— Прокатишь меня как-нибудь. Те паровинги, что я видел до сих пор, впечатления не производили, хочу посмотреть на ваши.

— Ответной просьбы не дождешься, — язвительно произнесла девушка. — Я не собираюсь кататься на «Амуше».

— Мой цеппель — исследовательский рейдер Астрологического флота, а не прогулочная яхта, — отрезал адиген. — Захочешь прокатиться, попроси об одолжении каатианских приятелей своего отца.

Неожиданно хлесткая и резкая фраза заставила Киру растеряться:

— Почему ты мне хамишь?

— Мы только учимся понимать друг друга, так что не делай поспешных выводов.

— Учимся понимать друг друга?

— Разве отец не велел тебе подружиться со мной? — Теперь удивленную гримасу состроил Помпилио. — Он слегка переиграл, провожая нас злым взглядом.

— Ты действительно не нравишься отцу.

— Я никому не нравлюсь, — поморщился дер Даген Тур. — Но я брат лингийского дара, и это обстоятельство смягчает сердца. Ты и представить не можешь, сколько дочерей, племянниц и внучек улыбались мне во время таких вот целомудренных прогулок. Улыбались, что бы я ни говорил.