Мура вздрогнула. Похоже, Акула дает ей понять,что все тайны Бирк ей известны. Конечно, времена изменились, но Муре-то до сихпор было страшно. И по какой причине Антонина вспомнила об Алевтине? Что еще занамеки?

– Ну а что касается твоей службы… –как ни в чем не бывало продолжала Акула. – Как член Ученого совета япопыталась тебе помочь. Видишь ведь, что происходит в стране? Наука никому ненужна, институт тихо идет ко дну. Спасибо, первая лаборатория предложилазаниматься кормами для животных. Ну да это неинтересно. Чтобы выжить, мы будемсдавать часть здания арендаторам, закроется три четверти научных проектов,грядут огромные увольнения. Я решила вывести тебя из-под удара и пристроила вотдел корреспонденции, там как раз освободилось место упаковщицы. Службанехитрая – заворачивать посылки, любой справится. Зарплата, конечно, маленькая,но зато стабильная, и ты будешь сидеть в тепле.

Мура потеряла дар речи, Антонина же как ни вчем не бывало продолжала:

– Понимаю, не очень приятно после долгихлет исследовательской работы стать техсотрудником. Но когда пойдешь домой,посмотри на торговцев у метро. Кто там стоит с газетами-сигаретами-конфетами?Мура, очнись! На холоде трясутся представители интеллигенции, кандидаты идоктора наук! Ты еще поблагодаришь меня, когда узнаешь, сколько народа собралсяуволить новый ректор.

Мура, не сказав Акуле ни слова, вышла в коридор.Более они не общались. Бирк подала заявление об уходе, пристроилась в школуучительницей биологии, но чувство обиды не проходило. Иногда до Муры долеталиобрывочные сведения об институтских делах. Вроде коллектив сначала отпустили вбессрочный отпуск, потом вновь позвали на работу, заведение стало частным…

– Может, вы ошиблись? – спросилая. – Вдруг Колоскова, узнав раньше других о сокращении кадров,действительно задумала помочь вам?

– Мы никогда не были близки! –возмутилась Мура. – Общались, пока наши мужья поддерживали отношения! И яабсолютно уверена: Акула хотела от меня избавиться. Я ей по какой-то причинемешала, раздражала ее.

– Но если вы много лет не посещали дачуКолосковой…

– Я вообще в ее доме ни разу небыла, – перебила Мура. – Приходила, правда, очень давно, на городскуюквартиру.

– Тогда откуда вы знаете про тайник налестнице? – закончила я фразу.

Мура приоткрыла рот. Было видно, что вопросзастал ее врасплох.

– Понимаете, – протянула дама, –случилась очень интересная история. Сюда, в этот дом, не так давно пришламилейшая Настенька…

Договорить Мура не успела. Дверь в комнату сгрохотом открылась, на пороге возникла тоненькая фигурка в короткой клетчатойюбчонке, в майке с надписью «Че Гевара» и в ярко-красных лаковыхсапогах-ботфортах.

– Ба… – с трудом произнеславошедшая, потом вытянула вперед руки, растопырила пальцы с ногтями черногоцвета и рухнула, обвалив маленький столик, на котором стоял очень старыйрадиоприемник, похожий на ящик для инструментов.

Мы с Мурой кинулись к потерпевшей бедствиекрасавице.

– Что с ней? – заломила рукиБирк. – Жаннуся, очнись!

Девушка пошевелила руками.

– Ммм… – донеслось с пола, –с-с-суки…

По комнате поплыл крепкий запах алкоголя.

– Боже! – отшатнулась Мура.

– Д-д-дура! – заорала внучка иикнула.

По лицу Муры покатились слезы, но пожилая дамасумела справиться с собой. Она мгновенно вытерла глаза и сказала:

– Уважаемая Виола, вам лучше уйти.

– Вы уверены? – осведомиласья. – Может, мне помочь вам чем?

– Спасибо, не надо.

– Вы не сумеете поднять девушку!

Мура посмотрела на внучку, которая, тщетнопытаясь встать, по-мужицки материлась, и неожиданно заявила:

– У Жанны эпилепсия.

– Болезнь? – удивленно спросилая. – Судороги?

– Да, да, – закивала хозяйка, –у нее бывают припадки. Я хорошо знаю, как поступить. Уходите спокойно!

Мне стало жаль Муру, которой отчаянно хотелосьобелить в моих глазах непутевую внучку.

– Давайте вместе унесем ее вспальню? – предложила я.

– Нет, спасибо, – отказалась Мура.

– Ну хоть остатки радио я соберу!

На лице Бирк появилось выражение такогоотчаяния, что я, перепрыгнув через юную пьяницу, ринулась к выходу.

– До свидания, душенька, – вспомнилао вежливости старушка.

– Если не возражаете, я навещу вас ещераз завтра, – не оборачиваясь, ответила я. – Право, мне жаль, что устоль юной девушки такая серьезная болезнь. Эпилепсия – очень неприятная штука.

Очутившись на улице, я оперлась на машину Даныи некоторое время стояла, тупо глядя на облетевший под осенним ветром клен.Затем села за руль и машинально бросила взгляд на часы.

День прошел, а я этого и не заметила.

Отчего-то большинство людей уверено, чтостарики – это мудрые, приятные бабушки и дедушки, достойно прожившие свою жизньи теперь помогающие детям поднимать внуков. Конечно, я знаю подобных. Вам оченькрупно повезло, если вы имеете в семье пенсионера, который самоотверженно ведетдомашнее хозяйство, сопровождает младшее поколение в школу, готовит, убирает,стирает… Вернетесь с работы усталая, а в семье полный порядок. Но встречала я идругих людей. Примеры? Пожалуйста. Злобная бабка, сталкивающая лбами дочь изятя. Или вечно зудящая о своих мыслимых и немыслимых болезнях пенсионерка,буквально заедающая жизнь сына, постоянно повторяющая пятидесятилетнемуотпрыску: «Вот умру, тогда и приведешь в дом проститутку». Не лучшевышеперечисленных и молодящаяся дамочка, которая до девяноста лет велит зватьсебя «Танечкой» и твердит: «Какие внуки? Я с трудом подняла детей, теперь хочуотдохнуть».