удачно пули поразили представителей закона, миновав при этом толпу батраков, наводит на мысль о заблаговременно подготовленной провокации, рассчитанной как раз то, чтобы вызвать максимальное ожесточение «законников» и исключить мирное урегулирование довольно обыденного трудового спора.

Как бы там ни было, к поиску разбежавшихся батраков было привлечено агентство Барнса, детективы которого выслеживали бедолаг по всей стране, а после обнаружения, задерживали их и пытали с целью получения информации о местонахождении товарищей. Частные детективы не стесняли себя рамками закона и запятнали репутацию агентства совершеннейшими бесчинствами. В ход шли не только пытки и унижения, но даже такие экзотические способы эмоционального подавления, как имитация казни.

И надо сказать, что это далеко не единственное расследование такого рода в истории агентства. Барнс, как было отмечено выше, с упоением влезал в разного рода классовые битвы и не гнушался самой грязной работой. Этот человек не утруждал себя этическими ограничениями и потому подчиненная ему организация была готова на всё и для всякого, лишь бы только за это хорошенько заплатили. Понятно, что помощников для своей работы Барнс подбирал примерно такого же склада, каковым являлся сам — энергичных, готовых на всё, не утруждающих себя сложными переживаниями и размышлениями, ну а кроме того, лично преданных. Упоминавшийся выше Чарльз Тоби, например, ранее проходил по делу, связанному с похищением младенца. Преступление планировалось осуществить в городе Седане, штат Канзас, но там у Тоби и его напарника Тиллотсона (Tillotson) дело не выгорело. Предприимчивые частные детективы перебрались на 220 км. севернее, в город Топику, всё в том же Канзасе, и там принялись готовить новое похищение. В конечном итоге Тоби уехал из Канзаса ещё до похищения, а Тиллотсон осуществил задуманное, но был схвачен и осуждён. История, согласитесь весьма примечательная!

В этой связи нельзя не отметить того, что в конторе Барнса работали два его сына [в точности по пословице «яблоко от яблони…»].

Заголовок статьи, опубликованной в газете «Atlanta Journal» 26 мая 1913 г., гласит: «Полиция Топики официально сообщает о том, что Тоби пытался похитить младенца». И вот такие люди, как частный детектив Тоби крепили законность на просторах США от Атлантического океана до Тихого!

Если агентство Пинкертона было официально приглашено к участию в расследовании убийства Мэри Фэйхан руководством NPCo, то компанию Барнса никто в Атланту не звал. Уилльям Барнс влез в это дело по собственной инициативе, причём безо всякой материальной для себя выгоды [по крайней мере, на начальном этапе]. Несложно понять, чем руководствовался глава «Burns Secure», принимая решение, которое не сулило прямой материальной выгоды. Убийство Мэри Фэйхан стремительно превращалось в национальную сенсацию, о событиях в Атланте к концу мая 1913 г. уже написали крупнейшие газеты страны — а это значит, что о лучшей рекламе нельзя было и мечтать! Тем более, что в этом расследовании уже «засветились» детективы Пинкертона — первейшие конкуренты и антагонисты Барнса!

Именно этими соображениями руководствовался Уилльям Барнс, объявляя 29 мая о своём намерении приехать в Атланту и провести собственное расследование того, что случилось на карандашной фабрике. Уже в тот момент можно было уверенно сказать, что каким бы ни был результат официального расследования убийства Мэри Фэйхан, Барнс обязательно заявит о несогласии с его результатами и выдаст свою собственную версию событий. Именно так работает важнейший постулат американского пиара: заявляй о себе при всяком удобном случае, любой ценой привлекай к себе внимание, люди должны тебя запомнить.

К этому времени — напомним, речь идёт о 29 мая 1913 года — о своих подозрениях в отношении Джима Конли открыто заявили по меньшей мере уже 3 свидетеля. Назовём их поименно, тем более, что фамилии этих людей необходимо знать всякому, кто захочет составить собственное представление об описываемой криминальной драме. Первый из свидетелей — Герберт Шифф (Herbert G. Schiff), помощник управляющего Лео Франка, второй — «дневной» сторож и лифтёр по фамилии Холловэй (E. F. Holloway) и, наконец, старший мастер Дарли (N. V. Darley), работавший на 4-м этаже в злосчастную субботу 26 апреля.

В числе важных свидетелей фигурировала и жена рабочего Смита, который помогла Дарли в ремонте станка. Женщина видела Джима Конли в первой половине того дня, по её словам он читал газету, сидя на ящике у лифта. Он вовсе не прятался за ящиками, а сидел совершенно открыто и непринужденно… Эти показания, как легко заметить, противоречили утверждению Конли будто он прятался за ящиками. Впрочем, именно эта деталь в конце мая выглядела не очень важной, поскольку упомянутые три свидетеля — Шифф, Холловэй и Дарли — характеризовали Конли негативно с точки зрения оценки его человеческих качеств, а миссис Смит знала его недостаточно хорошо для вынесения подобных суждений. Она просто его видела…

Нам сейчас важно отметить, что 29 мая о подозрениях в отношении Конли и плохих характеристиках этого человека уже было известно как газетчикам, так и жителям Атланты. О сути «заявлений», сделанных Конли 18, 24, 28 и 29 мая, никто из посторонних ничего не знал, более того, сам факт появления в те дни каких-то там «признаний» оставался тайной на протяжении многих последующих недель.

Поэтому когда на следующий день — 30 мая — детективы доставили Джима Конли в здание карандашной фабрики и устроили следственный эксперимент, в ходе которого чернокожий разнорабочий воспроизвёл свои перемещения и действия 26 апреля, газетчики восприняли случившееся как закономерный результат расследования, а именно — убийца, наконец-то, установлен и даёт признательные показания. И в роли убийцы оказался, само-собой, Джим Конли. Во-первых, он был чернокожим люмпеном, а потому подозрительным по определению, а во-вторых, это именно его привозили в здание фабрики для проведения следственного эксперимента!

Информация эта получила широкое распространение и быстро стала чем-то, что мы назвали бы сейчас секретом Полишинеля. То есть все по умолчанию признали Конли главным кандидатом в убийцы, а то, что Лео Франк и Ньют Ли продолжали оставаться «под замком», считалось хитроумной стратегией окружной прокуратуры, в силу неких причин не спешившей официально пренебрегать вердиктом Большого жюри.

Однако на самом деле солиситор Дорси не считал Джима Конли убийцей. Дорси признал рассказ Конли о содействии Лео Франку в сокрытии трупа убитой девочки заслуживающим доверия и солиситор, руководствуясь этой логикой, стал выстраивать обвинение против управляющего фабрикой.

Выше было упомянуто о том, что жена Лео Франка пришла на свидание к мужу лишь 12 мая, то есть спустя 2 недели со времени его ареста полицией. Это странное промедление — действительно странное во всех отношениях! — привлекло внимание Дорси, который поручил детективам