приятным, что каждый звук, который произносила наша Королева, мы слушали с таким наслаждением и удовольствием, будто рядом с нами была сама Афродита. Не нужно уточнять, как я себя почувствовал, когда услышал от самой Мэри моё имя!

«Вам так повезло, Мистер Фишер! Так повезло!» — воскликнул у меня в голове Пит, захохотав.

Взгляд всех детей тут же устремился на меня, и я мог их понять. Мне стоило огромных усилий сохранить хотя бы какое-то достоинство и счастливо не подскочить перед воплощением совершенства. С показным спокойствием, восприняв вопрос за призыв подойти, встал и подошёл к малышке Мэри.

Дети перешептывались, с трудом меня узнавали. Я чувствовал их зависть. В душе поднялось столь привычное мне злорадство. Гаррик был прав — только я мог направить и помочь Королеве. Я никогда не был так счастлив.

На какой-то миг моя улыбка дрогнула.

Почему я чувствовал столь сильное отвращение?

Прямо перед удивлённой девочкой навёл пистолет себе на голову и выстрелил.

Реальность мигнула.

— Я могу чем-то помочь вам, моя Королева?

Я уставился прямо в её постоянно меняющиеся глаза, умудряясь улавливать от неё одновременно и уверенность, и рвущуюся неуверенность.

Её сущность рвалась от противоречий, утонувшая в мечтах малолетняя сучка. Прописала себе черты характера, которыми на самом деле не обладает. Она сама хоть в это верит?

Кажется, я истерично засмеялся.

Навёл пистолет на голову. Выстрелил.

Реальность мигнула.

— Да, — уверенно-неуверенно произнесла Мэри. — Я хочу, чтобы ты сегодня со мной погулял.

Все начали охать и вздыхать, поднялся гвалт, класс вспыхнул столь сильными эмоциями, что у меня закружилась голова. Но не только из-за детей: мои собственные эмоции. Я так не нервничал даже тогда, когда начал вновь осознавать себя в океане. Когда, утопая в собственных мечтах, по-настоящему творил.

В прошлой жизни я любил рисовать. Скажем так, это было моим хобби, которым я занимался в свободное время…

Каким-то образом новость о том, что на меня обратила внимание сама Мэри, облетела весь Мэри-Пойнт. Школьный день не успел подойти к концу, а мне уже звонили родители, заявляя, что я их самая большая гордость. Даже поступил звонок от Гаррика, они все были очень довольны. В школе мной все либо восхищались, либо завидовали. Особенно школьники, рассчитывавшие на то, что Мэри обратит на них внимание. Из слепого пятна я превратился в горящую лампочку, на которую начали слетаться мотыльки.

Тяжело передать словами, как я был рад, когда школьный день закончился. Кажется, кто-то из зависти хотел мне навредить (так же всегда происходит, когда кто-то кому-то завидует!), и лишь мысль о том, что это может расстроить Мэри, останавливала всех. По той же причине и я особо не бушевал, боясь слишком шокировать Мэри.

Какой бы сильной она не была, Мэри в том числе хрупкая и ранимая! Нет более многогранной личности, чем она!

Но, как оказалось, это было только началом. После школы мы пошли, как того и желала Мэри, гулять.

— Розовая дорожка… — пробормотал растеряно я.

Стоило нам выйти из школы, как по направлению, в которое шла Королева, расстилалась дорожка, исчезавшая в тот момент, когда Мэри по ней проходила. Возле школы была довольно большая толпа поклонников, машущая Королеве и скандирующая её имя. По какой-то непонятной причине, мне не хотелось, чтобы в этой толпе находилась моя семейка.

— Мне она тоже нравится! — широко улыбнулась Мэри.

Так широко, как люди не могли улыбаться. Её улыбка достигала до самых ушей, выглядя в моём восприятии одновременно и естественно, и неестественно. Словно я вновь оказался в каком-то мультике. Только в мультике это смотрелось…

Нет, нет, нет…

Она сделала себя счастливой, но где-то в глубине души она должна была понимать, что всё это фальшь.

Навёл пистолет на голову.

Выстрел.

Реальность мигнула.

Слова Гаррика окончательно обрели смысл, когда Королева не смогла решить, куда конкретно нам пойти гулять. Из-за скорой коронации, конечно же, Мэри, в силу юного возраста, нервничала. У неё были более важные мысли, и уже вообще чудо, что она решила потратить его на такого, как я! Не веря своему счастью, с честью принял на себя роль, принявшись планировать наш поход.

Не нужно уточнять, что первым делом я повёл Мэри в кафе за молочным шейком. Встретили нас по-королевски: Том, стоило увидеть, какую фигуру я привёл в его маленькое кафе, тут же всполошился, с максимально возможным уважением и нескрываемым восхищением принявшись делай ей шейк.

— Будьте с ним осторожны, Королева Мэри, — окинув меня взглядом, предупредил Том. — Он крайне опасен!

Я тихонько за спиной Мэри показал Тому фак.

— Приму к сведению, — кивнула Мэри.

Она не примет.

Выстрел.

К огромному стыду Тома, для Мэри шейк показался слишком сладким. Удивились, словом, мы с мужчиной оба: как можно не любить сладкое, и особенно — очень сладкое? Это же сладко. Из глубин души поднялась настоящая ярость.

Навёл пистолет на голову.

Выстрел.

Реальность мигнула.

С другой стороны, благодаря этому мы стали свидетелями истинного могущества Королевы. Это стало для нас настоящим благословлением!

— Я всё исправлю! — засветились потусторонним светом глаза Мэри.

Прямо из воздуха она достала самый обычный исписанный блокнот и ручку. Она сразу привлекла наше с Томом внимание. И если член Совета не смог сформулировать мысль, то я, словно действуя по какому-то наитию, прошептал:

— «Искажающая Истории».

Шариковая ручка в руке неповторимой Мэри дёрнулась.

Навёл пистолет на голову.

Выстрел.

Её блокнот представлял собой хаос (идеальный, конечно же!). Беспорядочные исписанные грязные страницы, множество перечеркнутых плохо читаемых предложений, слов, какие-то странные рисунки, каракули. Мимолётные желания смешивались со вполне осмысленными изменениями, меняющими весь мир.

Я нечитаемым взглядом смотрел на блокнот, после чего покачал головой.

Всё же, у малышки Мэри неповторимый стиль!

Найдя первое попавшееся пустое место, она быстро-быстро вписала что-то, сразу схватившись за шейк.

— Теперь другое дело! Феликс, попробуй и ты.

Том сощурился, явно не оценив благосклонности самой Мэри к такому уродцу, как я.

Немного трясущимися руками принял дар самой Королевы, сделав глоток столь любимых мной шейков. Мне было глубоко насрать, что кто-то считал мою зависимость от них странной, как и меня не интересовало, что могли подумать другие по поводу моей любви к чему-то вкусному, особенно — сладкому. Но на что мне было не насрать, так это на вкус молочного напитка.

Он всё ещё был сладким, однако каким-то неправильным. Подаренный Мистером Стивенсоном дар океана мог принять форму шейка, который я уже пытался выпить, и он был абсолютно безвкусным, ненастоящим, фальшивым. Шейк, который протянула мне воплощение идеала, не был фальшивым. Сладкий, настоящий,