— Я могу переместиться только в знакомое мне место. В том городе я ни разу не был.

— И как же мы переместимся? — расстроилась я.

— Ты сосредоточься на комнате и перемести меня. Я вернусь за тобой.

— Ого. Я не могу тебя переместить.

— Почему? Ты ловко справляешься с персиком. Для перемещения не имеет значение вес. Сделай то же самое что и с персиком. Главное, отобрази в памяти неизменные детали: стены, мебель, люстра.

— А вдруг с тобой что-нибудь случится?

— Ничего со мной не случится. Не переживай.

— А я могу сама перемещаться?

— Нет. Ты не можешь своей силой переместить себя.

— Жаль, — вздохнула я.

Я сосредоточилась на комнате Захрана и представила в ней образ Элиазара. Открыла глаза. Не успела ужаснуться, как он появился.

— След проложен. Можем перемещаться, — улыбнулся он.

И мы переместились. Комната Захрана пустовала. Облегченно вздохнув, я направилась к двери.

Мы вышли в коридор. Заметив стражников, Элиазар применил свою магию. Стражники в подробностях рассказали нам, как попасть в опочивальню правителя и встали как вкопанные…

Правитель не спал. Развлекался. С рабынями. Он даже не заметил, как мы вошли. А когда увидел нас, вскочил и обомлел. Не сам. С помощью магии Элиазара.

Да уж. Не ожидала я встретить голого правителя. Да еще в нелепой позе. Окинув взглядом перепуганных обнаженных девушек, сбившихся в кучу, я вздохнула.

— Этот развратник всех девственниц поимел. И не только, наверное, своего государства.

— Ореолла, может, пусть он оденется. Что-то мне не уютно.

— Тебя смущает только голый правитель? А как же красивые девушки и кстати, тоже голые. Они тебя не смущают? — эмоционально спросила я и задумалась. Что это? Ревность?

— Девушкам тоже нужно одеться.

Девушки намек поняли и тут же ринулись к одеждам. На лицах некоторых я заметила следы побоев и опухшие от слез глаза.

Рука потянулась к ножнам.

— Ореолла, не надо. Убийством правителя ты ничего не добьёшься. Только станет хуже.

Я подошла к правителю и направила нож вниз.

— А я не буду его убивать. Отрежу ему то, чем он…

— Давай не будем у него ничего отрезать. Ты напугала его до смерти.

— Ладно, — не хотя согласилась я и убрала нож. — Приведи его в чувства. Пора с ним заканчивать.

— Укройся простыней, — сказала я, присаживаясь в мягкое кресло. Девушки столпились, следя за происходящим. Элиазар остался стоять.

— В…ы к…то та…кие? — с трудом справляясь с голосом, спросил правитель, нервно заматываясь простыней.

— Я Ореолла. Ты и тебе подобные изверги возродили колдуна, который чуть не уничтожил мир. Завтра ты издашь закон о запрете работорговлей. Всем рабам дашь вольную. На бумаге. Если еще одна девственница, будучи не твоей женой переступит порог этой комнаты, ты лишишься не только этого, — я кивком показала, чего, — но и головы. Ты все понял? Не надейся на стражников или воинов. Не помогут. Они беспомощны против нас.

Я встала, подошла к Элиазару, и мы исчезли.

— Представляю, как сейчас правитель рвет и мечет. Ну и ночку ты ему устроила. Незабываемую.

— Пусть знает каково это быть подневольным.

— Ты действительно хотела его кастрировать?

— А почему бы и нет. На одного насильника меньше было бы.

Элиазар рассмеялся.

— Да после такого ужаса вряд ли ему нужна будет девственница, — сквозь смех говорил он.

Мы немного посмеялись и пошли в душ…

Борьба с работорговлей продолжалась. На нас ополчились все имеющие власть и золото, но жители селений встречали чуть ли не с распростертыми объятиями. Делились сплетнями, а иногда и полезными сведениями.

Узнав от людей, где процветала жестокость мы спешили в тот город или селение. Перемещались не только с помощью магии, но и лошадей, верблюдов и даже пешком.

Хорошо хоть из любого места мы могли вернуться домой, выспаться, ну и отдохнуть душой и телом. Все-таки частые путешествия выматывали.

Я понимала, что путешествия необходимы. Во-первых, я оттачивала магию, а во-вторых, в мире людей понемногу восстанавливалась гармония. Весть о нас разлетелась далеко за пределы мест, где мы побывали. Правители нас побаивались, работорговцы боялись до ужаса. Я ведь с ними не церемонилась. Убивала на месте, чтобы другим было не повадно. А что еще делать, если сами не хотят понимать, что ходят по острию ножа.

И вот однажды мы решили наведаться в Марэн-Град. Узнать, как у песнопевца дела, но и с государыней пообщаться. Она сама себе на уме. Да к тому же жестокая. Как, впрочем, и ее папаша. Не зря его прокляли загубленные души.

Я переместила Элиазара, через несколько минут мы появились в столовой, где когда-то я ужинала с государыней.

За столом сидела она и видимо папаша. Заметив нас, государыня поперхнулась, ее папаша закричал:

— Стража!

Стража тут влетела в дверь, остановилась и строевым шагом отправилась обратно.

— Не поможет, — холодно сказала я и села без приглашения за стол.

— До нас дошли слухи, что ты притесняешь правителей. К нам зачем пожаловала? — взвизгнула государыня. Видимо, от перепуга голос еще не восстановился.

— Видишь, до вас не только слухи дошли, но и я. Ну так что, порядок в государстве наводить будем? Или как?

— У нас все в порядке. В твоей помощи не нуждаемся.

— У вас то, возможно, все в порядке, но только не у людей. По-прежнему здесь процветает работорговля, убийства без суда и следствия и прочие жестокости.

— Рабы всегда были, есть и будут, — громко высказался государь.

— Я вижу, ты оправился от болезни. Тебе дочь рассказала, от чего ты заболел и каким образом выздоровел?

Он посмотрел на дочь, она опустила голову. Видимо, не рассказала.

— Тогда я расскажу. Твоя болезнь — не болезнь. Это проклятия загубленных тобой людей. А избавился ты от проклятия с моей помощью. Я из Царства Мертвых принесла Слезы Грешников и Невинных. Благодаря им ты выздоровел. Как ты думаешь, недуг может к тебе вернуться или нет?

Государь изменился в лице.

— Что ты хочешь? — подавленно спросил он.

— Песнопевца не отдам! — вновь взвизгнула государыня. — Мой он и только мой.

— Так выходи за него замуж, — хмыкнула я.

— Он раб. Я не могу выйти замуж за раба.

— Вы сами себе противоречите. Освободите всех рабов. Дайте им вольные. И все. В чем проблема. За вольного ты смело можешь выйти замуж.