– Вам уже лучше? – убрал из-под носа у Александра остро пахнущую ватку незнакомый человек в белом халате.

– Костя…

– Что? Какой Костя?

– Мальчишку того звали Костей, – улыбнулся Бежецкий. – А город… По-моему, это был Новокузнецк. Или Новосибирск. Что-то «ново», точно.

– Мне кажется, что тренировки нужно прекратить, – озабоченно повернулся медик к кому-то неразличимому за матовым стеклом. Виден был лишь темный размытый силуэт. – Он заговаривается.

– Не мелите ерунды, – ответил из-за стекла очень знакомый голос. – Все параметры в норме. Наоборот, активизировались альфа-ритмы. Вы вспомнили что-то, Александр Павлович?

– Да… Так, к делу не относится, – смутился Бежецкий. – А у меня получилось что-нибудь?

– Да, все сработало, как мы и планировали.

– То есть я вас всех взорвал?

– Точно, – рассмеялся Смоляченко, выходя из-за стеклянного экрана. – Бабахнули так, что мы все уже на небесах. Или в другом месте. Кирилл Пафнутьевич, помогите господину Ласкину отстегнуть нашего патрона от этого инквизиторского кресла.

– Может, еще повторим?

– Не стоит, Александр Павлович. Наша имитация перехода барьера для здоровья очень небезопасна… То есть если бы вам было лет двадцать пять – тогда да: можно повторить раз и еще раз…

– Но вам не двадцать пять, – отрезал медик. – И даже не тридцать пять. Вы понимаете, что только что на сотые доли секунды перенесли клиническую смерть?

– Да я уже ее переносил…

– Имеете в виду переходы? Это не совсем то. Мы всех факторов пограничной среды не знаем и идем просто на ощупь. Разница примерно как между настройкой рояля специальными инструментами и его же настройкой, но уже кузнечной кувалдой. Не факт, что удастся в очередной раз запустить ваши механизмы жизнеобеспечения в нормальном ритме.

– А если там?

– Там?.. – Медик вздохнул и отвел глаза. – Там другой случай…

«Конечно, – подумал Бежецкий, самостоятельно расстегивая одну из пряжек: пальцы, в которых будто бы поселились мириады суетливых муравьев, слушались плохо, и гладкий пластик пару раз выскользнул из них. – Там запускать меня в действие, может быть, и не придется. Какая разница, распадусь я на атомы, так сказать, живьем или в виде не успевшего еще остыть мертвого тела? А если перехода не получится… Допустим, близнец успеет первым, то и запускать ничего не понадобится – спланирую обратно живым и здоровым. Хитро задумали эскулапы!»

Он попробовал стянуть шапочку, похожую на те, которые надевают перед соревнованием пловцы, но врач испуганно схватил его за руки:

– Вы что, с ума сошли?! Это должен сделать специалист…

Краем глаза Александр увидел в плоской поверхности экрана отражение манипуляций, которые проделывали над его многострадальной головой, и его замутило: оказывается, финтифлюшки, обильно украшавшие поверхность мягкого «шлема», были не просто датчиками, а головками игл чуть ли не пятисантиметровой длины. И острия этих игл уходили отнюдь не в резину.

Как раз в этот момент медик осторожно вытягивал из… шапочки тускло поблескивающий стерженек, который все не кончался и не кончался. Боли «пациент» не чувствовал совершенно, но стоило ему лишь представить, на какую глубину в его мозг уходил этот щуп, и его снова замутило. А ведь считал, что его, битого-перебитого жизнью, смутить уже не может ничего…

«Вот ты и стал деталью ядерного взрывателя, Саша, – невесело пошутил он про себя, отводя глаза от неаппетитной картины. – Гордись, первый в мире киборг…»

Сибирь, за год до описываемых событий

Рухнув на металлический настил мостков без сил, содрав шлем и хватая ртом живительный теплый воздух своего мира, вместо набившего оскомину пресного и искусственного какого-то воздуха внутри «доспехов», Александр никак не мог поверить, что им с Лежневым удалось вырваться из объятий ледяной пустыни, оказавшейся настоящим Хельхеймом. Грозным воплощением древних мифов. Счетчик боеприпасов на «Василиске» показывал нули по всем позициям, а все прочее оружие, как выяснилось, против аборигенов – что дробина слону. Страшное место…

– Вы в порядке? – склонился над ним встревоженный академик Новоархангельский. – Вы целы, Александр Павлович?

– Целее всех целых, – невесело усмехнулся потрескавшимися губами Бежецкий. – Как там ребята?

– Решетова вертолетом отправляем на «большую землю», – вклинился Мендельсон. – Любое промедление смерти подобно. Жизни его, конечно, ничего не угрожает, но ногу нужно спасать. Слишком уж серьезное ранение. С ним же отправим Алинских… А Грауберг… Какая потеря…

– Три потери, – буркнул командир, с трудом поднимаясь на ноги и с остервенением срывая застежки душащего его скафандра.

– Что вы сказали? – хором не поняли встречающие. – Почему три?

– Я сказал, что потерял трех бойцов, – Александр не склонен был вступать в полемику с «гражданскими»: горячка боя проходила, а впереди маячили отчеты, отписки, объяснительные – как всегда после «двухсотых»[31]операций.

– Да, конечно… – Агафангел Феодосиевич поддержал его под локоть, помогая спуститься на грешную землю. – Раненые… Решетов вряд ли сможет служить дальше, но Алинских – вполне. Так что у вашего отряда лишь две потери – более чем хороший результат для первого в мире десанта в иной мир…

– Какой Решетов? Какой Алинских? – вырвал руку Александр. – Я говорю о Батурине с Ясновым!

– А что с ними такое? – поднял брови Дмитрий Михайлович.

– Вы что – издеваетесь? Они не вернулись – разве не видно?

– Почему не вернулись? Они нигде не были. Просто не успели пересечь линию раздела миров до сбоя.

– Вы меня разыгрываете? – сжал кулаки Бежецкий. – А это что? Мы нашли эту бумагу в одном из зондов.

Оба академика, едва не стукаясь лбами, склонились над ветхим листочком, сейчас, при свете дня, выглядевшим еще более жалко.

– Ничего не понимаю! – потер лоб Николаев-Новоархангельский. – А вы, Мендельсон, что-нибудь понимаете?

– Не больше вашего… – развел руками тот. – Разве только то, что искривление времени в области данного прокола гораздо значительнее, чем мы с вами, мой друг, предполагали.

– Но это же противоречит…

– Вы тут разбирайтесь, – сунул в руки даже не заметившему этого академику видеокамеру Александр. – А я пошел. Мы свое дело сделали – дальше ваша очередь…

И пустился догонять вахмистра Лежнева, который, пошатываясь, удалялся в сторону первого КПП.

– Стой, чудило! – схватил он его за плечо и развернул к себе. – Что там было-то? Кто хоть эти чужие? Ты разглядел?

– Не знаю я ничего! – задергался бледный в синеву десантник, пытаясь сбросить держащую его руку. – Ничего не знаю! Не добрался я до него! Нескольких метров не хватило, а там эти полезли… Не разглядел я ничего! Темно было!