Я прислушался, но великан Беольдр молится беззвучно, Господь все равно услышит. Спустя несколько минут он поднялся, лицо просветленное, но увидел меня, и в глазах мелькнул гнев.

— Я не подслушивал, — заверил я. — Спешил доложить как брату сюзерена и главнокомандующему…

Он буркнул:

— Что можно узнать в Зорре?

— Я выходил за ворота, — сказал я. — И там встретил паломников. Они рассказали, что Карл вообще распустил половину войска в ожидании зимы.

— Что, ночью встретил?.. — переспросил он хмуро. — Ночью они зовутся уже не паломниками.

— А как? — спросил я. — Ох, что это я, совсем туплю. Забегался. Не за свое дело взялся, вы правы, ваше высочество…

Он сказал с тем же хмурым сочувствием:

— Именно. Я так понял, ты прибыл в Зорр именно для этого? Чтобы узнать о Карле?

— Извините, ваше высочество, — с раскаянием сказал я. — Нужно бы сказать, что бросил все и примчался, чтобы повидаться с вами, с теми, кого люблю… Но вы же знаете правду?

Он смотрел с мрачной насмешкой.

— Тяжко отвечать за других?

— Тяжко, — сознался я. — Сам-то я что, на коня и в любую сторону, только ветер в ушах! А всех, что пошли за мной, с собой не захватишь. Если вдруг Карл снова вздумает огненной волной прошарахнуться, что делать? Не представляю.

— Поживи, — буркнул он, — поживи в нашей шкуре. А то скачешь, как кузнечик беспечный, песенки поешь.

— Песенки не пою, — возразил я, — но теперь, оглядываясь на то прошлое, когда на стенку лез и жить не хотелось, вижу, что скакал по зеленой травке и пел, как дурак, хоть и не пел. Но пел.

Он сказал со значением:

— Значит, поздно вечером, говоришь. И сказали, что Карл распустил часть войска?..

— Да, уверяют!

— Ну, если вечером, — пробормотал он глухо, словно разговаривал сам с собой. — Вообще-то Карл к нам близко. Успеет, если захочет, подойти и до начала зимы.

— Если захочет, — согласился я, — но что-то ему совсем не хочется. Мне тоже непонятно. Я понимаю, как огромная армия может раствориться, как морская вода на песчаном берегу, но для меня пока загадка, что происходит в человеке, когда он что-то задумывает, а потом передумывает.

Он хмыкнул:

— Это для всех загадка.

— То все, — сказал я, — а то я. Мне положено знать больше, чем другим. Я отвечаю за тех, кто мне доверился.

Он помрачнел, взглянул с сочувствием:

— Начинаешь взрослеть?

— Начинаю, — буркнул я. — Все начинаю и начинаю. А то и вовсе начинаю начинать. Нич-ч-его не понимаю в этой жизни. Мне бы начать понимать до того, как стал лордом! Но не получилось… В общем, ваше высочество, нам нужно поддерживать связь. Я не хочу узнавать о проснувшемся Карле, когда он уже осадит Зорр или — тьфу-тьфу! — захватит его. Вы пока смотрите на меня как на того неумелого рыцаря, который с вами ездил к посреднику с Мордантом, но у меня в самом деле сейчас больше вооруженных людей, чем в Зорре!.. Разница лишь в том, что здесь это железный кулак, а у меня все в разных местах и уже готовы драться друг с другом!

— И что собираешься делать?

— Собираюсь, — ответил я сердито. — Делать. Даже делаю! Только что, еще сам не понял. Планы у меня о-го-го, вроде бы и реальные, но когда смотрю, что творится здесь, вроде бы я там слишком уж крылышками трепещу, а они пока не совсем как у орла… Потому давайте обмениваться гонцами. Вы мне здорово поможете, ваше высочество.

Он посматривал изучающе, помалкивал, для него непривычно и вызывающе, что обращаюсь как к равному. Перед Азаминдой и Шартрезой преклоняю колено, но к нему вот так… вызов?

Я выдерживал его испытующий взгляд с подчеркнутым спокойствием. Да, он — его высочество Беольдр, но и я — его высочество Ричард. Если нам предстоит общаться, нельзя допускать, чтобы он унизил меня перед другими моими рыцарями. Мне без разницы, а вот они заметят и ощутят себя униженными, потому что я — это и они.

— Может быть, — произнес он сухо. — Может быть…

Я поднялся, поправил перевязь с мечом.

— Спасибо за прием. Я поспешу обратно. На мне три королевства, работы много.

Он не пошел меня провожать, только тяжелый взгляд я чувствовал между лопаток все время, даже когда вышел во двор и свистом позвал Зайчика.

Раздался грохот, из массивной стены вылетели камни, и в проем освобожденно выметнулся мой арбогастр, веселый и что-то дожевывающий на ходу.

Следом выскочили перепуганные конюхи, я развел руками:

— Увы, моя лошадка очень спешила к хозяину… Мои извинения Беольдру.

Зайчик подставил мне бок, я вспрыгнул, не коснувшись стремени. Я позволяю выводить его конюхам лишь потому, что он может вот так, если далеко, на свист явиться хоть с другого конца света, но сейчас пусть Беольдр видит, я давно не тот оруженосец, что помогал везти мощи Тертуллиана.

На балконе мелькнуло белое, как у голубки, платье, сердце дрогнуло и омылось морем нежности, Азаминда вытащила из-за манжеты платок и помахала мне.

Я вскинул руку в прощании, арбогастр пошел длинными неторопливыми скачками, а Бобик весело унесся вперед, оглядывался с вызовом.

Ворота наконец остались позади, я припал к конской шее и шепнул, что да, можно по-настоящему…

Ветер злобно ревет надо мной, хотя я укрыт гривой, как надежным колпаком, Зайчик мчится быстрее, чем падающий с горы камень, Бобик несется рядом, но все равно что-то мне эти суматошные метания по своим землям кажутся уже не совсем, не дело гранда носиться вот так, словно я все еще непонятно кто.

Гранд вообще-то должен войти в одно зеркало и выйти из другого… Кстати, у леди Элинор именно такие, в смысле как раз можно проходить в раму, не пригибаясь, но было бы слишком просто, если бы у нее оказались именно эти. Да и она не настолько тупая, чтобы не попробовала с ними и этот вариант гораздо раньше, чем я, такой вот умный, додумался…

Я домчался до Савуази, а там, чтобы ничего не объяснять Вайтхолду и моим лордам, оставил арбогастра и Бобика сэру Ортенбергу, а сам пошел помыслить наедине, так объяснил сурово и загадочно, а сам втихую превратился в птеродактиля и поспешно шуганул в небо.

Зайчик и Бобик хороши для представительства, но все-таки птеродактилем быстрее, и всегда по прямой, и скорость, хотя, конечно, буду искать варианты получше. Там к Альдеру мог бы и с помощью подземного вихря, но как вспомню, что тот ходит только в глубине, а наверх нужно долго и мучительно подниматься по разным щелям в земной коре…

За Турнедо начались земли моей Армландии, я шел на большой высоте и сам удивился, какая она крохотная и как быстро впереди вырос чудовищный Большой Хребет.

Чтобы не возиться с перевоплощениями, решил преодолеть его поверху, но сердце екнуло, когда небо стало лиловеть и выступили звезды. Холод начал пронизывать лишенное перьев тело, а я все еще поднимался у каменной стены, уже десять раз назвал себя дураком, никакой экономии ни времени, ни сил, но наконец показалась верхушка горного хребта, я торопливо несся между пиками, все покрыто вечным льдом, наконец впереди обрыв, я домчался до него на обледенелых крыльях и пошел вниз почти в пике, разогреваясь на ходу.