— Платят мало, а требуют много. Знаешь, так вэтой Москве зацепиться хочется. Блин, как же хочется в ней жить. Да, видно,ничего не получится.

— Почему?

— Потому, что устал уже с одной съемнойквартиры на другую бегать. Одну работу на другую менять. Стабильности хочется.Я когда сюда ехал, то и подумать не мог, что Москва так кусается. И не простокусается, а может запросто оттяпать у тебя полруки. Я люблю вечером смотреть насвет в чужих окнах. Думаю: вот же повезло людям, живут в своих собственныхквартирах, работают. Пусть они немного денег получают, но зато каждый день онимогут просто дышать Москвой. Ко мне мать приезжала. Говорит, что очень за меня рада.Думает, что я хорошо устроился. Я же не могу сказать ей о том, что мне здесьнепросто. Я же мужчина!

— И как ей Москва?

Мать ее не любит. Говорит, что она большая ибестолковая. Шумная очень. Мама любит тихую, спокойную и размеренную жизнь. Онасало привозила. Мы его прямо на Киевском вокзале оптовикам сдали за смешныеденьги. Для Москвы это, конечно, деньги смешные, а для Украины — совсем даже инеплохие. У нас там жизнь другими мерками измеряется. Я, когда мать провожал,испытал желание сесть рядом с ней в поезд и домой уехать. Надоело мнедобиваться того, что все равно никогда не получится.

— Да ты что такое говоришь? А ну-ка поднимивверх руку.

— Зачем?

— Подними руку, я сказала. Сашка поднял руку иулыбнулся.

— А теперь скажи: «Все будет хорошо!»

— Все будет хорошо!

— Вот так-то, и больше уверенности в глазах!Москва слезам не верит, а мы здесь плакать и не собираемся. Нельзя же все времятерпеть одни поражения и издевательства судьбы! БУДЕТ И НА НАШЕЙ УЛИЦЕПРАЗДНИК!

Сашка рассмеялся и с любопытством посмотрел наменя.

— Черт побери, а мне нравится твое настроение.Оно слишком праздничное для девушки, которая хорошо знает, что же такое суицид.Это значит — ты поправляешься. Ты даже внешне изменилась.

— Как?

— У тебя появился румянец, да и под глазамиуже нет таких черных кругов. Я смотрю на тебя и понимаю, что жизньпродолжается. Если за свое место в Москве собирается бороться такая девчонка,как ты, беременная и одинокая, то почему бы не побороться и мне, ничем необремененному и свободному парню.

Как только мы подошли к лифту, Сашка нажалкнопку и, словно заботливый родственник, спросил:

— Тебе бананы можно?

И, не дождавшись моего ответа, Саша продолжал:

— Я завтра привезу тебе ветку. Может, из молочныхпродуктов что-нибудь привезти: ряженку, кефир, пудинг? Я думаю, что тебе это непротивопоказано. Короче, я все куплю на свое усмотрение.

Двери лифта открылись и Сашка хотел войтивнутрь, но я ту же взяла его за руку и не позволила ему это сделать.

— А ну-ка, подожди минутку. Ты что, завтратоже хочешь ко мне приехать?

— Само собой! Я буду приезжать к тебе каждыйдень.

— Тебе что, больше заняться нечем?

— Да нет. У меня дел полно, — честно ответилСашка. — И в больницу я к тебе в метро полтора часа еду с двумя пересадками, азатем еще тридцать минут на троллейбусе трясусь.

— Обалдеть! И зачем тебе это надо?

Но ведь ты одна. Тебе тяжело. Я, когда к тебеприезжаю, анекдоты рассказываю. Ты же смеешься по полчаса. А смех — это лучшеелекарство от всех болезней. Я даже специально купил себе сборник анекдотов.Пока в метро еду, его читаю, а потом, что запомнил, тебе рассказываю. Ты ещепоражаешься, откуда я столько анекдотов знаю.

В доказательство своих слов Сашка запустилруку в старенький, потрепанный пакет и достал оттуда сборник.

— Вот, видишь.

— Саня, да ты сумасшедший.

— Ты тоже. Так что, ты запрещаешь мне к тебеприезжать?

— Мне просто как-то неудобно.

— Неудобно, знаешь, что?

— Можешь не продолжать, я знаю. Тогда я тебяумоляю — не трать деньги на продукты и фрукты. Тебе самому тяжело. Тынедоедаешь сам, а мне все тащишь. Ты только представь, как я себя после этогочувствую?

— Пусть я не богат, но я в состоянии покупатьтебе продукты, — побагровел Сашка. — Вот когда не смогу, тогда другое дело.Думаю, что ты меня поймешь. Тебе фрукты нужнее, чем мне. Ты беременная. Тебенужно хорошо питаться. Ты совершенно одна, да еще в таком положении… Как я могутебя бросить? Как я могу сюда не приехать?

— Тогда приезжай, — я ощутила на своих глазахслезы. — Я буду тебя ждать. Знаешь, а мне все-таки везет на хороших людей.Сначала Дашка, а потом ты.

Ближе к вечеру я подошла к телефону и набралаДашкин номер. Мне никто не ответил. Я не сомневалась в том, что моя подруга наработе. Но утром следующего дня ко мне в палату пришел следователь и рассказалмне о том, что в тот день, когда Дашка поехала от меня к себе домой, она несправилась с управлением, и машина упала с моста. Даша умерла еще до приезда«скорой». Я слушала следователя, и меня не покидало ощущение, что я сплю. Этовсего лишь дурной сон, и меня просто преследуют кошмары. Вот я проснусь ипойму, что все хорошо, что Дашка жива-здорова, и с ней все в порядке.

— Светлана, вы меня слышите? — спросилследователь, который почувствовал, что я задумалась и даже не пытаюсь вникнутьв суть дела.

— Пытаюсь.

— Вы понимаете, о чем я говорю?

— Не совсем.

— У вашей подруги были враги? — следовательспросил меня прямо в лоб.

— Она очень хороший человек. Таких людей, какона, мало, — сказала я и тут же сама себя поправила: — Она была очень хорошимчеловеком.

— Вы ушли от ответа. Я задал вам конкретныйвопрос. У нее были враги?

— Я не знаю. Мы совсем недавно познакомились иза такой короткий срок стали настоящими подругами. Мы вместе работали.

— В фирме досуга?

— Мы мыли машины.

— Я уже наслышан про эту мойку: про нее всяМосква говорит. Говорят, там занимаются любовью прямо на мыльном капоте.

— Это неправда. Поезжайте туда, помойте машинуи убедитесь, что это не так.