Я поняла, что дальше разговаривать с Дмитриембесполезно. Чем больше я его слушала, тем больше и больше чувствовала, что ястановлюсь опустошенной, бессильной, что в моей окоченевшей душе остался одинпепел. Я поняла, что, даже если я буду ползать перед Димой на коленях, плакать,умолять его вернуться, он не вернется. Говорят, что несчастная любовь — этоприобретенный необходимый опыт, который ценен тем, что он куплен ценойстраданий.

Чем больше я слышала голос любимого, которыйизо всех сил пытался стать мне чужим, тем больше и больше мое лицо становилосьмокрым от слез, и я понимала, что все мои надежды рушатся, словно карточныйдомик.

— Света, ты что, правда в больнице лежишь илиэто кто-то прикалывался?

— Лежу.

— Ты что, хотела с жизнью покончить?

— Да. Вовремя спасли. Я тебе из отделениязвоню. Все уже спят, а мне не спится.

Малыш, ты меня прости, если что не так.Постарайся вычеркнуть меня из своей памяти и забыть, только глупости из-за меняделать не надо. Поверь, я этого не стою. Я не отрицаю, что во всем виноват.Может, мы рано с тобой жить начали? Может, нам надо было сначала повстречаться?Я сам не знаю, что произошло. Мне тоже от всего этого плохо. Я не знал, что мынастолько с тобой разные. Конечно, есть масса примеров, в которых людисовершенно разного социального уровня сходятся, живут счастливо всю свою жизньи умирают в один день. Но это не наш случай. Светка, ты же должна меняненавидеть. Ведь я трус — я самый настоящий трус. Я испугался. Я действительноиспугался той жизни, которой мы с тобой жили. Ты была права, когда говорила,что, закончив институт, я останусь без хлебного места. В том случае, если ябуду с тобой. Так оно и было бы. Какого черта я тогда учусь в этом институте,если я потом без нормальной работы буду?! Ты больше глупостей не делай. Тымолодая, красивая, поедешь в свою провинцию. Найдешь себе первого парня надеревне и будешь жить с ним долго и счастливо. Светик, а я так жить не могу. Яне могу на все наплевать и делать вид, что никакой другой жизни несуществует!!! Я хочу жить с комфортом, с деньгами, с родительскими связями! Я сдетства привык так жить! Я по-другому не умею. Мне тесно в той жизни, которуюты мне предлагаешь. Мне тесно в ней и физически, и психологически. Ведь впринципе нас с тобой только секс связывал. Это единственная точкасоприкосновения, которая у нас была. Мне не нужен твой рай в шалаше! Я уже сытпо горло этим шалашом, меня от него воротить стало.

— Значит, ты меня недостаточно любил. Любовь —это два спаренных сосуда. В одном меньше, а в другом больше. Мой сосуд былнаполнен до самых краев, а твой почти пуст.

— Малыш, ты права. Ты прости, что такполучилось, и не звони мне больше. Малыш, так будет легче и для тебя, и дляменя. Надо резать по живому — так менее болезненно.

— Димка, меня опять хотели убить. Бандитызнают, где я живу, — жалостливо заговорила я в трубку. — Один из них пришел комне на квартиру с пистолетом. — Я уже сама не знала, чего именно я хотела:жалости, сострадания? Мне казалось, что Димка не посмеет оставить меня в беде,ведь он обещал обо мне заботиться.

— Почему же тебя не убили? Пистолет был не заряжен?— в голосе Димы послышалась ирония.

— Почему ты смеешься? Ты же прекрасно знаешь,что я говорю серьезные вещи. Меня спасло чудо.

— Вот пусть твое чудо спасает тебя и дальше.Света, я понимаю, что ты говоришь серьезные вещи, но и ты пойми меня правильно.Я не могу решать всю жизнь все твои проблемы. У меня своих полно. Из-за тебяуже и так хорошего человека грохнули. Что ты хочешь, чтобы и меня следомотправили? Из-за твоей глупости уже один мой друг жизни лишился. Тебе этогомало?! В провинцию езжай и сиди рядом с отцом и матерью: никто там тебя нетронет. А еще лучше, иди в милицию и честно расскажи о том, что было. Покрайней мере тогда твоих обидчиков возьмут и все угрозы закончатся. Думаю, сроктебе небольшой дадут. Отсидишь немного, под амнистию попадешь и выйдешь совсемдругим человеком. Начнешь новую жизнь с чистого листа.

— Димка, ты что такое говоришь? — Мне былострашно от того, что в Димкиной голове могут бродить подобные мысли. — Тысейчас это от злости говоришь или в самом деле так думаешь? Неужели ты самверишь в то, что говоришь!

Я тебе подсказал лишь один из вариантов. Еслиты не хочешь отсидеть небольшой срок и предпочитаешь дождаться того момента,когда тебя убьют, то решай сама свои проблемы и не грузи ими других. У меня головаучебой забита. У меня скоро сессия, а ты мешаешь мне жить своей чепухой.

Мне показалось, что Дмитрий откровенно надомной издевается, а само слово «чепуха» прозвучало для меня как настоящаяпощечина.

— Дима, я беременна, — предприняла я последнююпопытку достучаться до черствого сердца своего любимого.

— Я слышал это от твоей медсестры. Это шутка?Шантаж?! Денег от меня хочешь?! И кто тебя научил подобным выходкам, уж не твоили подруги с мойки?

— Дима, я всем на свете клянусь, что я от тебябеременна! Уже три месяца. Аборт делать поздно.

— А зачем ты дотянула до такого срока? Чем тыраньше думала?

— Я не знала… Я и понятия не имела, —принялась оправдываться я. — Меня слегка тошнило, но я как-то не придавалаэтому особого значения. Думала, может, я что-нибудь не то съела.

— А почему ты не предохранялась?

— Я как-то не думала об этом…

— Но не я же должен был об этом думать? Я жетебе сказал, что я должен думать об учебе. Еще не хватало мне думать о том, какбы ты не залетела. Сказала бы мне, я бы хоть презерватив надел. Правда, я спрезиками терпеть не могу трахаться, но ведь пьют же девчонки какие-то таблеткипротивозачаточные. Ты что, ничего об этом не слышала?

— Нет, — честно призналась я.

— Ты дура или прикидываешься? Света, тыкакая-то странная девушка. Наделаешь глупостей, а потом хочешь, чтобы кто-то затебя за глупости расплачивался. Теперь выясняется, что у тебя три месяцабеременности. Ищи какую-нибудь бабку-знахарку, которая возьмется делать абортна таком сроке.

— Но ведь делать аборт на таком сроке опаснодля жизни?!

— А что тебе остается делать?! Рожать ирастить голытьбу?!

— А ты?

— А я здесь при чем?!

— Но ведь ты же отец! Ты так себя ведешь, какбудто ты к этому не причастен, как будто мне эту беременность ветром надуло.

— А я не уверен.

— В чем? — Я ощутила, как у меня подкосилисьноги.