получить. А для этого нужно свидетельство о рождении! Потом мы сможем завести дело, и он понесет наказание. Сейчас его как бы не существует.

Охренеть… У нас люди в двадцать первом веке без свидетельств о рождении живут! А я тут удивляюсь молодежи без диплома о высшем образовании.

— И всё это время Санко будет здесь?

Стас посмотрел мне за спину и пододвинулся поближе едва разборчиво шепча.

— Я не знаю. Мы цыган никогда не сажали. Они полиции боятся, как огня, и редко попадаются, а тех, что всё-таки попадаются сажать бесполезно. За мелкие кражи отпускали просто… Документы готовить дольше. Но этот дурик не успокоится. У нас таких истеричных дядек боятся.

Замкнутый круг! Всё сводится к одному мерзкому мужику, презирающему цыган. Иначе зачем он собирался написать заявление, когда кошелёк ему уже вернули?

— А денег-то хоть сколько было в бумажнике, что он так завёлся? — ну мульон, не меньше.

— Наличными. Десять тысяч шестьсот тридцать восемь рублей. Карточек не было. Возможно, это вся его зарплата. Не такая уж и мелкая кража.

Я чуть поморщилась, не желая принимать сторону потерпевшего. Но, казалось, там затерялся здравый смысл… Ладно-ладно. Дядьку тоже можно понять!

Картина происходящего пошатнулась в моих предвзятых глазах, и стало чуточку неловко. Почему-то, когда мужик просто орал и угрожал заявлением, сострадать ему не хотелось…

Но вот закралась одна мысль. Одна интересная идея. И проблемы собравшихся сегодня в участке людей будут решены… Я одухотворенно вскинула головой.

— Стас! Я придумала. Я заплачу ему! Как думаешь, сколько надо?

У полицейского испуганно округлились глаза, а на лбу проявились полосы морщин от подлетевших бровей.

— Тихо! Ти-и-ихо! Тш-ш, — у моего лица показалась дрожащая ладонь, сжавшаяся в кулак. Я отшатнулась и спрятала рот за двумя руками. Надеюсь, он не планировал драться. — Ты это… С ума сошла говорить такое в полиции? Потише.

— Извини. Я первый раз буду давать взятку.

— Да замолчи ты! — Не такой уж и несокрушимый полицейский цыкнул на меня, озираясь по сторонам.

Мы остались в коридоре вдвоем.

— Я просто никогда этого не делала.

— Я тоже! — зло зашипел Стас. — Вот и не надо!

— Хрен! Я это так не оставлю!

И что меня, собственно, остановит? Только бюджет! Сколько я там с собой взяла…

Я полезла в карман, но Стас одёрнул меня за руку.

— Чокнутая! Я всегда говорил, что ты чокнутая! — завёлся он.

Что-о-о-о-о?

— Кому ты это говорил? Ире? — да вы посмотрите на него! А я ещё защищала этого индюка! — Осталось сказать, что я плохо на неё влияю!

И я тебе вмажу!

Но это озвучить я побоялась и подозрительно сощурилась.

— Кхм-кхм-кхм, — Стас громко прокашлялся, заполняя тишину в коридоре.

По ощущениям, я вся побагровела от волнения. Что теперь делать-то?..

Полицейский вдруг одёрнул меня за плечо.

— Шевелись!

Он нервно зашагал вглубь коридора. Я еле сообразила, что нужно бежать следом. Мы влетели в какой-то кабинет, сплошь заваленный кипами бумаг. Они были напиханы по ломящимся шкафам, складированы прямо на полу. Я не видела такого обилия макулатуры даже не кафедре и растерянно захлопнула дверь.

Полицейский обогнул свалку документов и нырнул под стол.

— Это что, архив?

— Вообще-то… Мой кабинет, — раздался звук молнии.

Стас вынырнул из-под стола с открытой сумкой.

— Вот, возьми.

Он небрежно выдернул из кошелька и сунул мне в руки штук шесть-восемь пятитысячных купюр.

Обалдеть!

— Да ты чего?! Ты… Ты чего это делаешь?

Стас рисковал своим местом! Мы даже не знали до конца, виноват ли Санко!.. А если он и правда, вор?

Мужчина зло сморщился, стянул фуражку и хлопнул ею по заваленному столу.

— Бери и дуй отсюда! — прошипел полицейский и пихнул бумажки мне в ладонь, заставив её сжать. — Шнеля-шнеля! Тебя здесь не было!

— Офигеть! Спасибо! — Я ошарашено закрутилась, не зная, как отблагодарить его и в какую сторону драпать. Кажется, с той суммой, которую сегодня взяла с собой я, можно было подкупить только пятилетнюю Веру.

Спасибо тебе, настоящий друг! Дружище! Боже, нужно будет рассказать Иришке…

Я выскочила, как истребитель в коридор, пока ещё было не поздно. Изо всех сил делая вид, что я добропорядочный гражданин, я, нервно улыбаясь, подбежала обратно к обезьяннику.

Здесь разрождался самый настоящий скандал. Что я уже успела пропустить?

— …Ляля! Да чё ты заладила! Фото! Фото! Фото! Зачэм оно тебэ? — Ида эмоционально вскинула руками. Похоже, Анна Дмитриевна её уже доконала.

— Это моя вещь! — жалобно застонала мама.

— И фсё? — э-э-э, вообще-то, это аргумент! — Если чашку разобьешь, новую нэ купишь? Над старой будэшь плакать?!

Подождите-ка!

— Вам она зачем?

Неужели…

— На нэй мой сын! Ну и… Ты, Ляля! Память! А тебэ зачэм? — Ида прижала к сердцу снимок.

Она реально его спёрла!

— Это моя память! Ваша память с вами живёт под одной крышей! — Анна Дмитриевна обернулась к решёткам с непередаваемой грустью в глазах и впервые за вечер не постеснялась прямого взгляда на Санко. Он держался двумя ладонями за прутья, вжимаясь в них лицом, и смотрел на неё, словно несправедливо брошенный пёс.

Да у этих двоих вся жизнь пронеслась перед глазами. У меня жалобно заныло сердце. Вот это страсти…

Я нервно сглотнула и отшагнула назад, в кого-то врезавшись.

— Осторожнее, Виолетта Сергеевна, — раздался позади мужской голос.

Кто-то уверенный придержал меня за плечи тёплыми ладонями, и когда я обернулась, не узнала широко улыбающегося парня.

Что, и такие чудеса бывают?

— Тёмик… Ты… Ты чего это какой… Довольный?

Минут десять назад едва душа была в теле! И вот, передо мной стоит молодой, светловолосый и розовощёкий Степанов. Плечи выпрямил, головой почти доставал до верхнего косяка двери. Как же интересно, что такого сотворила цыганка с этим кадром…

Ну да! Как Иришке помочь — так три дня и страшные ритуалы! Оплата золотом. А тут пара минут! Интересно, чем расплатился Артём? Надеюсь, у него была скидка.

У Иды вообще есть программа лояльности?

— Мне гораздо лучше, — загадочно ухмыльнулся воспрявший духом студент. — Спасибо.

Да не за что! Хоть математику ты и не знаешь, но чего-то, да соображаешь в электротехнике и красивых девушках. Ещё повезёт в этой жизни…

Я благодарно обернулась к Иде, но она не обратила на меня никакого внимания. Её сын одними губами что-то говорил Анне Дмитриевне из-за решётки, а та добрела на глазах.

Бог ты мой! Да тут сейчас воссоединится семья!..

Я не знала, было ли это возможно, мама ведь казалась такой обиженной, когда рассказывала о похождениях Санко при нашей первой встрече. Она не давала Лексе наладить контакт с родственниками, закатывала истерики и игнорировала