маске? — я с вызовом бросаю в студента напрашивающееся замечание. Лекса, будь он неладен, оборачивается, но на моем лице задерживается взглядом лишь на секунду.

— Кхм… Вы заходите? — звучит громогласный мужской голос.

Это он мне? Я сбивчиво осматриваюсь вокруг лестничной клетки.

Мне же?

Кажется, до сих пор слышно, как он перебирает струны. Сидит на моей кровати и мягко смотрит, как я засыпаю.

Лекса поворачивается ко мне лишь на полсантиметра, словно жадничая показывать лицо. Холодно, едва ли не надменно, смотрит сверху вниз. Маска здорово мешает разобраться в бледно-голубых глазах. И вот, он улыбается.

У природы не хватило на него пигмента и совести!

— Хватит вам пялиться! Влюбитесь ещё!

Кудрявый парень раздраженно хватается за мешки, валяющиеся возле следа в форме гусеницы на сугробе. Вручает их мне, не справившись о самочувствии, и с силой отряхивает мою задницу от снега.

— Кажется, вам нужны новые сапоги. Эти какие-то скользкие…

Хам!

— В таком случае! Наш разговор окончен! Я не стану продолжать с вами беседовать. Может, вы не тот, за кого себя выдаёте?

— Последняя подсказка, — сексуально хрипит Лекса мне на ухо и прокручивает колёсико зажигалки.

Жёлтый беспокойный язык пламени под его ладонью облизывает кончик сигареты, и та начинает неспешно истлевать. Из тишины вдруг доносится залп салюта.

Наши носы соприкасаются. Но уже через несколько секунд мало и этого. Нет ничего важнее, чем дотянуться до его дразнящего рта. Кажется, нас не разделяет даже его сладкое дыхание.

— У нас ещё будет время. Поехали ко мне домой?

Дура, не будет…

— Нет. Помогу сегодня.

Солёные жгучие слёзы растекаются по моим щекам, заползают на шею и грудь. И его глаза на мокром месте.

— Ну Виолетт, иди сюда, — Муратов практически удушающе сжимает меня в объятиях. — Я люблю тебя. Мой отъезд не значит, что мы расстаёмся.

Конечно, не значит. Мы не можем расстаться, нет…

— Я при первой возможности прилечу увидеться. Ты же будешь меня ждать?

— Я буду ждать тебя! Не пропадай, пожалуйста!

Я громко всхлипываю. Нащупываю его руку на своём плече и сжимаю крепко-крепко, пытаясь так неловко объясниться в любви.

Это было последнее наше прикосновение.

— Вилочка…

Я легла на обеденный стол и позволила себе горько зайтись плачем. Ничего.

Ещё немного, и это пройдёт.

— Вилочка, ты меня слышишь? — на мою горячую голову легла мягкая женская рука. — Успокаивайся.

— Ир, ты садись. Будешь чай? — промычала я, не поднимаясь из-за копны намокших волос.

Всё, что осталось. Всё, чем я жила каждый день. Тёплые воспоминания и фотографии.

— Давай, — она осторожно нагнулась ко мне и приобняла за плечи. — Я знаю, как это трудно. Можно поплакать. Но нельзя же так… Издеваться над собой. Третий месяц пошёл.

Иришка глубоко вздохнула.

Я ревела от бессилия. Ничего нельзя было изменить! Лекса просто исчез, не сообщив свой номер даже матери. Где он находился, что с ним происходило? И имела ли я вообще право беспокоиться о нём… Ведь Муратов ясно дал понять, что это уже не моего ума дело.

Он просто отнял у меня попытки хотя бы объясниться на прощание! А я никак не могла привыкнуть, что каждый день нужно встречать с ломотой в рёбрах.

— Виолетт, он неплохой парень. Молодой просто, горячий. Поверь, ещё не всё потеряно. Тебе нужно взять себя в руки. Лекса тебя любит и не сможет забыть. Нужно время, и он обязательно объявится, вот увидишь, — заладила Ирка. — Мы ведь со Стасом на твоих глазах расходились, уже готовы были заявление подавать на развод. Ну бывает же всякое… Он мне тоже не отвечал, обижался. Мужики — хуже баб!

Я не удержалась и заскулила. Может, хотя бы так станет легче терпеть.

— Ир… Я просто не могу понять, от кого Лекса узнал. Что именно узнал? Он ведь такой был… Я не знаю, как это объяснить. Лекса не позволял мне нервничать, его совершенно не волновало чужое мнение. Что же он мог такого узнать?.. И даже не дать мне объяснить… Я не понимаю.

— Вилочка, я не знаю. Если бы я только могла тебе помо…

Иришка вдруг притихла, и мне стало некомфортно всхлипывать в тишине. Я подняла голову с мокрого стола, растёрла по лицу всё ещё произвольно стекающие слёзы и, наконец, посмотрела на подругу.

Её красивые губы, которые она последнее время совсем не красила, странным образом сжались. Ирка безэмоционально уставилась в телефон, а затем осторожно сглотнула.

— Ир… А у тебя-то всё нормально? — я ведь даже не спросила…

— А?.. Да, — лицо подруги неестественно исказилось, выражая непонятно что.

Мне тут же стало тревожно.

— Чего там у тебя?

— Ничего, — наигранно выдала она.

Ну я же слышу… Она совсем не умела врать! Пыталась ли вообще?

— Покажи.

— Нечего тебе там смотреть! — зло процедила подруга.

— Ир!

— Да тут… Ну… Просто новость высветилась. Всякая чепуха в ленте. Ладно, ты не хочешь ставить чайник, я сама поставлю.

— Можно мне посмотреть? — отчаянно просипела я.

— Виолетт… Не надо! — кажется, это было последнее, не менее отчаянное предупреждение. — Правда. Просто поверь на слово!

С каждым Иришкиным отказом, звучащим всё более жестко, я убеждалась, что в её телефоне оказался он.

Это в миг стало безумно волнительно и трепетно, хоть я и уловила в голосе подруги обеспокоенность.

— Я хочу увидеть.

Мне показалось, что даже её рыжие завитушки побледнели.

— Зря.

Ирка с суровым лицом протянула мне телефон и отошла к плите.

Ненадолго я прикрыла глаза, ещё не представляя, что там. Просто так хотелось его увидеть! Просто увидеть.

По щекам снова хлынули дурацкие слёзы, а пульс замедлился. Я словно услышала шипение радиоволны в голове.

— Давай резче, мне нужно позвонить!

Кому?

Я очнулась от лёгкого головокружения и открыла ленту. Там было несколько фотографий, и при виде их миниатюр мне стало безобразно тошно. Дыхание неконтролируемо перехватило. Хотелось жадно рассмотреть каждую и покончить с этим…

Муратова было не узнать. Он возмужал, стал заметно крепче. Кудри доставали уже до плеч. Изо рта клубился сигаретный дым, а взгляд у парня был острый, волчий и даже злобный. Рядом стояла стройная, женственная фигурка, притягивающая его за лицо. Её приоткрытые ухмыляющиеся губки касались рта Лексы.

Меня бросило в жар и пересохло в горле.

— Как… Он…

Боже, моя замена непристойно привлекательная девушка. На фотографии были изображены два облика, с которых вполне могли рисовать иконы.

— Попей, — Ира гулко поставила передо мной стакан воды.

Я послушалась. На вкус она была, словно отрава.

— Ты увидела?

— Как она… Целует его губы?

Ира удрученно вздохнула.

— Вторую фотку смотри. Узнаешь? — дрожащим пальцем подруга перелистнула картинку