— НАШ ВЛАДЫКА ТРЕБУЕТ ЖЕРТВЫ! ТРЕБУЕТ КРОВИ! ЧТОБЫ НАСЫТИТЬСЯ И СТАТЬ СИЛЬНЕЕ! МЫ ПРИГОТОВИЛИ ЕМУ ЖЕРТВУ, КОТОРАЯ УДОВЛЕТВОРИТ ЕГО НЕНАСЫТНЫЙ ГОЛОД! — С этим криком, жрец собирался повернуться в сторону Кости, как вдруг тот освободился от стула и бросился на человека в белом.

Свалив того с ног, капюшон оратора откинулся, и Костя чуть не потерял сознание от увиденного. Жрецом оказался Евгений. На его лицо были нанесены странные письмена, походящие на те, которые Костя нашел в той самой странной книге. Его глаза были такими же безумными, как у всех присутствующих. Они слепо взирали в лицо Кости, пугая того до чертиков. У журналиста не было время на рассмотрения лица мэра подробнее. Сзади уже слышались шаги Игоря и прочих обезумевших жителей поселка. Резво поднявшись с места, Костя, не оглядываясь, побежал в сторону первого прохода, из которого изначально вышел Евгений.

Теперь он бежал по коридору, освещенными тусклыми факелами. Сзади слышалось множество быстрых шагов, которые с каждой секундой нагоняли бегущего журналиста. В конце коридора показалась дверь. Добравшись до нее, она оказалась открыта и войдя туда, первым делом, Костя увидел железные засовы. Не думая, он захлопнул дверь и заперся изнутри. Прозвучал грохот за дверью. Видимо, это Игорь влетел в нее всей своей тушей, после чего начал колотить, что есть сил. Дверь была железной, поэтому выбить ее не представлялось возможным. Костя медленно отходил назад. Вдруг удары резко прекратились. За дверью стало тихо. Косте это не понравилось. Тогда, превозмогая страх, он подошел к ней и начал прислушиваться.

Снаружи же не слышалось ни единого звука. Пока вдруг не прозвучал голос, говорящий прямо в дверную щель, из-за чего создавалось ощущение, что говорящий находится прямо в комнате, словно шепча Косте на ухо.

— Прощай невинная душа Николая, — говорил мэр. — Твой путь завершен. Скоро все закончится.

— О чем ты говоришь, ублюдок!? — сказал грозно Костя. — Вы все с ума сошли!

Ему никто не ответил.

— Эй! Ты меня слышишь! — продолжал Костя орать в дверь. — Сюда едет полиция! Тебе ясно?!

Он ударил кулаком в дверь, о чем моментально пожалел. Боль пробрала руку до костей, от чего Костя крикнул, пока шаги начали быстро удаляться от двери, но затем снова послышались звуки, на сей раз это были громкие шуршания и скрежет. Сначала Костя подумал, что они решили взломать дверь, пока опять все не стихло. За дверью послышалось странное шипение. Костя решил отойти от двери, на всякий случай. В следующую секунду произошел взрыв.

Земля затряслась. Журналист упал на спину, не ожидая такого поворота событий. Некоторые факела попадали на пол, мигом потухнув. С потолка посыпался песок с пылью. Оправившись от взрыва, Костя понял, что они сделали. Быстро встав на ноги, он подбежал к двери, начав быстро отворять все затворы и, открыв дверь, перед ним открылось зрелище, страшнее любого существа — завал.

Они отрезали ему путь к отступлению. Журналист просто не мог в это поверить. В его голове мелькнула мысль: «А может здесь есть другой путь наружу?» В любом случае прошлым путем он уже не выйдет.

Так паника быстро прошла, что Косте было не свойственно, вместо этого переключив свое внимание на помещение, в котором на данный момент находился. Это был кабинет, поскольку в центре находился стол, на котором лежало множество бумаг, написанных от руки. Взяв один из листов, Костя понял — слова на бумаге написаны на том же самом неизвестном языке, что в странной книге. С собой же ее не было, как самой сумки, которую отобрали еще в темном туннеле, при похищении. Прочитать текст, очевидно, Костя не мог. Поэтому пришлось отложить написанное. На столе также находились чернила. Взяв ручку и окунув туда, затем попробовав написать на бумаге стало понятно, что это те же самые чернила, которые использовались в той книге. В данной ситуации все это ему не поможет.

Так он думал, пока случайно не заметил открытую книгу прямо на самом краю стола, которая очень сильно походило на чей-то дневник. Взяв его в руки, в нем Костя увидел странные рисунки. Их было очень трудно разглядеть, от чего ему пришлось подойти к ближайшему факелу на стене, чтобы их рассмотреть. В этом дневнике было нарисовано семейное древо. В самом верху красовалась надпись: «Николай Григорьевич Громов».

«Это же ведь тот, кто этот поселок отрыл», — понял Костя.

От этого имени шла линия, которая соединялась с другой и те перетекали в линии пониже. Все эти имена не говорили Косте ровным счетом ничего, пока тот не вычитал имя: «Иван Александрович Комыков».

— Подождите, — произнес Костя уже вслух. — Это ведь имя моего дедушки!

Линия от этого человека вела к другому имени: «Мария Александровна Розина (Комыкова)».

— О, Господи! — сказал Костя, переведя взгляд чуть ниже, к последнему имени:

«Константин Антонович Розин».

Книга выпала из его рук. Костя пошатнулся, но сумел устоять на ногах.

— Как?! — закричал он. — Это невозможно!!!

Костя сидел на земле и смотрел в пустоту. Гнев с непониманием уже прошли, пока в голове наконец не прояснилось:

«Так значит все это было не спроста, — подумал он. — Меня сюда привели».

Причем Костя совершенно не сомневался в правдивости написанного, ведь имена его родственников, которых он прекрасно знал, были написаны в книге. Исходя из этого, предком Кости являлся тот самый Николай Громов — человек, который фактически основал этот проклятый поселок, а затем сошел с ума. Когда Костя успокоился, то нехотя он вернулся к тому дневнику, твердо решив изучить его получше. На других станице были написаны все те же древа, только вот уже других семей. И среди повстречавшихся имен, всплыло имя Евгения Михайловича и того полицейского. Во-первых, они являлись дальними родственниками, а, во-вторых, корни обоих также уходили к тем самым Отцам Основателям поселка, и, в-третьих, дед мэра носил имя «Анатолий Рыбников» — имя того самого человека в фильме, который видел Костя в кинотеатре. Вероятно, этот ужасный культ был создан еще тогда, когда обнаружили эту самую пещеру, и целые поколения семей вовлечены в подобное ужасное дело. Все это время поселок являлся лишь убежищем для огромного культа, поклоняющийся странному божеству, принося ему человеческие жертвы. Сначала Софу, а затем