Состояние и перспективы цивилизации в России антиклерикал Шантро рассматривал в тесной увязке с положением церкви в обществе. Существование «господствующей религии» в любом государстве, где все подчинено воле монарха, наносит оскорбление человеческому разуму[623]. В другом фрагменте он, однако, признавал, что существование официального православия дает и положительные результаты. Так, рассказывая о положении церкви в России, Шантро сосредоточивал внимание на социальном значении религии: «Что является редким и необычным явлением для государств с деспотическим правлением: российское правительство руководствуется чувством толерантности, и это несмотря на всю грубость и невежество прелатов и приходских священников, сотрясающих небо и землю в своем желании задержать любое развитие... но они обладают влиянием только в нижних слоях населения, которые в России ничего не значат»[624]. Власть светской аристократии в державе царей, по Шантро, была безгранична, поэтому православная церковь распространяет свое влияние только на простой народ, и невежество духовенства неспособно расшатать коренные устои империи. Таким образом, деспотизм светской верховной власти в России по мысли автора, сдерживал влияние церкви на политику и культуру, а веротерпимость являлась частью самой государственной системы империи. Как полагал Шантро, эти принципы распространялись на всех подданных, равно как и на все новые территории, присоединенные к российской короне в последние годы: «Не только завоеванные провинции придерживаются своей религии и получили министров своего вероисповедания или храмы для своих общин, но также лютеране, кальвинисты, моравские братья, магометане, язычники могут надеяться на получение гражданских и военных должностей и званий, если они их достойны либо признаны таковыми»[625]. Это не мешало автору «Путешествия» заявить в другом фрагменте книги о нарушении Петром I и Екатериной II принципа религиозной толерантности в отношении раскольников и иудеев. Императрица не исправила ошибок своего предшественника и даже усугубила положение меньшинств в своей империи[626].

П.-Н. Шантро в целом положительно оценивал шаги Екатерины II, направленные на секуляризацию общества, в частности приветствовал создание новой системы образования. Автор был убежден в том, что для цивилизации народа России самым надежным средством будет создание под контролем государства специальных учебных заведений для будущих священников и в этом прямо или косвенно показывал себя как сторонник идеи о необходимости закрытого воспитания, оторванного от всего остального общества, в особенности от невежественного, по его мнению, духовенства[627]. Цель Екатерины II, по мысли Шантро, состояла в том, чтобы просветить духовенство и извлечь из того «глубокого невежества», в котором оно находилось; но священники не спешили соглашаться с планами правительства[628]. Православное духовенство у французского публициста оказывается силой, сопротивлявшейся намерениям государыни. По мнению Шантро, все население страны было разделено на четыре класса. В первый класс входило дворянство, во второй - духовенство, к третьему относились купечество, буржуа и прочие лично свободные жители, к четвертому - крестьяне. Между дворянством и крестьянством Шантро помещал класс «простых буржуа» («les simples bourgeois»), понимая, вероятно, под этим термином мещанство и купечество[629]. Дворянская элита российского общества, существовала, по словам Шантро, в условиях «феодального деспотизма», и только она обладала правом собственности на землю. Это исключительное право распространяется только на российские губернии, так как на Украине и в Прибалтике собственниками земли могут являться и разночинцы («roturiers»). Существование многочисленного класса крепостных в России вызывало у Шантро резкое осуждение, кроме того, этот позорный факт наносил заметный удар по «пышным восхвалениям» Екатерины II[630].

Во всем, что касается придворных чинов и государственной службы, в России господствуют, по мнению Шантро, «восточные обычаи». Он подмечал, что никаких преимуществ не получает от рождения никто, даже дети сановников, достигших наибольших званий. «Титулы князей, графов, баронов - это отличие, можно сказать, ничтожное, если оно не подкреплено какой-либо должностью, гражданской или военной», - замечал Шантро. Это подводило публициста к мысли о том, что в этой деспотической империи «правительство полностью военное». Ключевым вопросом для очевидцев и участников 1789 г. оставался вопрос о сословных привилегиях. Если предшественники Шантро, сосредоточивавшие свою критику на проблемах французского общества, использовали «русский пример» для создания идеализированных представлений о монархе, толерантности, мудрых законах, успехах цивилизации, то нашему публицисту «русский пример» был необходим уже для другого - для доказательства торжества идей 1789 г. при диктатуре монтаньяров. С сожалением Шантро констатировал, что, несмотря на высокое положение аристократии, все подданные царицы, не имеющие дворянского титула, находились в зависимом положении. И, чтобы убедить читателей в этом, он цитировал отрывки различных установлений. Так, к манифесту «О вольности дворянства», подтверждая права и привилегии, императрица добавила, по сведениям Шантро, четыре новых: 1) приказала отдавать при производстве в армейские звания во всех случаях предпочтение дворянам перед недворянами, 2) установила для детей дворян преимущественное право при приеме в образовательные учреждения, 3) закрепила только за дворянством право приобретать и владеть землями, 4) пожаловала дворянству особую привилегию на производство и продажу хлебной водки. Шантро с возмущением критиковал указы Екатерины: «Поскольку дворяне обладают землями, обладают они и теми несчастными, что ее обрабатывают, и поскольку дворяне обладают правом на промышленность, что остается тогда тем, кто по воле случая не родился дворянином?»[631] Такова была весьма вольная трактовка Шантро екатерининского законодательства, хотя «Жалованную грамоту дворянству» и «Жалованную грамоту городам» (1785)[632] он прямо нигде не цитирует.