Было ровно три часа ночи, когда поезд, нетерпеливо фыркнув, вдруг стал на переезде и потушил огни. Остановилась и первая подвода. Это было абсолютно не предусмотрено планом — почему поезд встал сам?

Люди в первой подводе стали тревожно переговариваться приглушенными голосами, после чего было решено продолжить движение. Подвода с грехом пополам переползла через рельсы и остановилась за железнодорожным полотном.

Вторая подвода остановилась так, как и было договорено — на железнодорожных путях. Но вместо охраны, высыпавшей из вагона, была лишь сплошная, сгустившаяся темнота.

Начал накрапывать дождь. Все напряженно всматривались в ночь, пораженные этим полным безлюдьем.

Таня вытащила из-под тулупа большую подушку, изображавшую живот. Все равно в воплях беременной бабы не было никакого смысла. Судя по всему, поезд был пуст.

В конце концов было решено его осмотреть. Две группы бандитов, под предводительством Гарика и Майорчика, быстро вошли и рассыпались по вагонам. Так же быстро нашли нужный и взломали дверь. В полупустом купе на ящиках с каким-то хламом стоял большой деревянный сундук.

Крышку сбили ломиком. Внутри были лишь деревянные опилки, еще хранившие форму купели. Сама она исчезла. Их опередили, и больше не было никакого смысла в плане. Купель исчезла так, как в свое время из запертого кабинета Японца исчезли алмазы Эльзаканиди.

Тусклый фонарь раскачивался под порывами ветра, освещая закрытый вход в ресторан «Монте-Карло». Ржавая цепь жалобно стонала на ветру. Японец вылез из автомобиля злой как черт. Его сопровождали неизменные Гарик и Майорчик. Темная человеческая фигура отделилась от стены и шагнула навстречу.

В руках адъютантов тут же появились пистолеты, но молодой мужчина в элегантном пальто не обратил на это никакого внимания.

— Господин Винницкий, нам нужно поговорить.

— Кто вы такой? — Японец остановился.

— Вы прекрасно знаете, кто я такой! Смешно было бы не знать.

— Действительно, — Японец сделал знак своим людям, чтобы они отошли на расстояние, но все-таки держались позади, — господин Ржевский-Раевский. Или Стрижевский… Что вы хотите от меня?

— Я от вас? Полноте! Я от вас ничего не хочу. А вот вы от меня — многое. Я пришел оказать вам услугу. Конечно, если мы сойдемся в цене.

— Что за цена?

— В вашем окружении завелась жирная крыса. И я хочу забрать эту крысу себе.

— Я ничего не понял.

— Ну подумайте сами. Вас предал кто-то из тех, кто знал о вашем плане. Ведь купель забрали задолго до того, как подводы с вашими людьми появились на дороге. Значит, кто-то из тех, кто был посвящен, сдал ваш план. Я знаю, кто эта крыса. Мне она нужна. Я повешу на крысу убийства артисток, и все будут довольны. Вас я трогать не буду, если вы не будете мешать мне делать то, что я хочу.

— Кто крыса? — Японец шагнул вперед.

— Вот начало протокола допроса предполагаемого убийцы актрис, — Ржевский-Раевский протянул листок. — Там все написано. Этого человека подозревали еще германцы. Но из-за смены власти не смогли арестовать. Он очень близок к вам, потому я сюда и пришел. Мне не нужны проблемы. Отдайте мне без проблем вашу крысу — и я больше вас не трону.

Японец пробежал глазами бумагу, побледнел.

— Этого не может быть.

— Может. К сожалению, это факт.

— Кто забрал купель?

— Золотой Зуб и его люди. Это их работа.

— Но зачем? Я не понимаю зачем.

— Никто не понимает. Так что вы скажете?

— Я не знаю.

— Это знак согласия, не так ли?

— Я не знаю.

— Благодарю, — Ржевский-Раевский так же быстро растворился в темноте, а Японец остался смотреть ему вслед.

— Что он от тебя хотел? — Гарик подошел к Японцу первым. — Что он сказал?

— Сказал, что у нас завелась крыса. И что купель забрал Золотой Зуб.

— Ну, купель мы теперь не вернем. А про крысу я давно догадывался.

— Ох, заткнись, — Японец сокрушенно покачал головой, — Зуба мочить на до. А все остальное — потом.

В катакомбах — ловушка. Разговор на балу — вся правда о крысе. Володя спешит за помощью к Японцу. Конец Золотого Зуба

Съежившись, Таня вытянула руку вперед. Пальцы коснулись шероховатого влажного камня. Кое-где там был мох. Почувствовав в первый раз его пружинистую мягкость, Таня с отвращением отдернула руку. Было холодно. Пахло землей. Холод пронизывал до кости. Воздух был спертым — самый настоящий воздух подземелья. Тане подумалось, что так пахнут катакомбы. Недаром она столько раз была в них.

Было очень темно. Таня сидела на полу, на охапке колючей соломы, брошенной возле стены, там, куда ее толкнули, как только завели в эту камеру. И очень долго ей было так страшно, что она не могла даже заставить себя подняться с места, ощупать руками, что находится здесь.

Хотелось плакать, кричать, но Таня быстро отогнала от себя это наваждение. Слезами горю не поможешь. А чем поможешь? Она не знала. Оставалось умирать от ужаса, сидя вот так, в темноте.

Все произошло несколько часов назад в кабаре, сразу после того, как закончилось ее выступление. Спустившись со сцены, будучи все еще в концертном цыганском костюме, Таня разговаривала с Тучей о каких-то мелких делах, как вдруг…

В зале появились трое мужчин, причем двое были в полицейской форме. Третий же, в штатском, холеный, элегантный, длинноволосый, сразу чем-то напомнил ей гремучую змею. Она направились к ним, и Таня увидела, как страшно напрягся Туча. Было ясно, что он отлично знал этого человека. И не только знал, но и боялся его. Таня хотела спросить, но не успела. Холеный щеголь подошел к ним, а полицейские с угрожающим видом стали за его спиной.

— Мадемуазель Алмазова? — Глаза щеголя зло блеснули. — Позвольте представиться: следователь по особо важным делам Ржевский-Раевский. Можно полюбопытствовать — вы не родственница нашего губернатора? Фамилия у вас уж больно похожая!

— Нет, — Таня запнулась от страха, — нет. Это совпадение. Я об этом раньше не думала.

— Что ж, и не подумаете. Вам придется заняться другим. Мадемуазель Алмазова, я арестовываю вас за убийства Ксении Беликовой и Софьи Блюхер.

— Да вы с ума сошли! — вспылил Туча. — Что это за глупость такая? Да кем надо быть, чтобы такую туфту гнать?

— Помолчите, любезнейший, — поморщился щеголь. — А вас, мадемуазель, попрошу последовать за мной в полицейский участок и не устраивать скандал.

— Я никуда не пойду, — голос Тани дрожал.