— Я, несмотря ни на что, уничтожу тебя и твоих людей, если ты посмеешь остаться на моей земле!

— Это вряд ли возможно, — спокойно ответил Андрей Петрович. — Я заключу союз с Умангу, и, объединившись, мы уничтожим тебя. Кстати, он уже предлагал это сделать, но я пока отказался. Если же теперь хоть один волос упадет с головы одного из моих людей, я непременно осуществлю это. К твоему сведению, у Умангу сейчас столько огневых припасов, что их хватит для ведения длительной войны.

Амаси сразу же сник, поняв, что загнан в угол. Он верил словам капитана, потому как хорошо знал характер Умангу, своего врага. Тот обошел его по всем статьям. Ведь противостоять объединенным силам европейцев и воинам Умангу, вооруженным ружьями, он, конечно, не мог. Но и смириться с поражением было выше его сил.

И Андрей Петрович, видя смятение Амаси, решил, что нужно дать ему возможность окончательно не потерять свое лицо, чтобы тот действительно не наделал каких-нибудь глупостей, которые ему были совершенно ни к чему.

— Объяви своим воинам, что дал мне всего неделю срока находиться в долине, а затем я действительно покину ее. За это, мол, капитан даст пороху и свинцовых пуль на десять выстрелов.

При этих словах лицо Амаси несколько просветлело, а Фридель чуть не запрыгал от радости. Таким образом Андрей Петрович убил сразу двух зайцев: обезопасил своих людей от нападения туземцев, нейтрализовав агрессивность их вождя, и приобрел в лице Фриделя верного союзника.

И он крикнул матросам, чтобы ему принесли огневых припасов на десять выстрелов.

* * *

На палубе «Екатерины» их ожидала вся команда, сгорая от нетерпения и озабоченности. Когда же Андрей Петрович доложил о результатах переговоров с вождем туземцев, все облегченно вздохнули. Особенно радовался Георг Вильгельм — теперь он наконец-то разберется с участком долины, поразившим его загадочной растительностью.

— Кто обнаружил туземцев? — спросил Андрей Петрович.

К нему вышел матрос, наблюдавший за обстановкой из «вороньего гнезда» на фок-мачте. Андрей Петрович, улыбаясь, извлек из кармана серебряный рубль и отдал его смущенному матросу.

— Господин поручик! Разрешите мне сидеть в «вороньем гнезде», не вылезая, — пошутил бойкий вихрастый матрос. — Так, смотришь, моя милашка за меня и замуж выйдет.

Матросы так и покатились со смеху.

— Андрей Петрович, все пушки правого борта так и остались заряженными, — напомнил Осип Макарыч.

— Прикажите вынуть ядра, а порох используем для салютных выстрелов.

— Так ведь может отсыреть, — засомневался шкипер.

— Через пару недель будем в гостях у Рандоги, там и пригодятся наши заряженные пушки, а за это время порох отсыреть не успеет, — Андрей Петрович коротко хохотнул, — если только ваши пушкари со страху в штаны не наделали и забили пороховые пыжи, как положено. — И обнял обидевшегося было Осипа Макарыча. — Я сам, грешным делом, был близок к этому, но не за себя, клянусь Богом, а за людей, мне доверенных.

— За это вас и уважают, Андрей Петрович! — растроганно молвил шкипер, многое повидавший на своем веку.

Так и стояли они, обнявшись, как старые друзья, которым еще только предстояло довести «Екатерину» в далекий Новоархангельск почти через весь Великий, или Тихий океан.

Иван Александрович прямо-таки повис на шее Андрея Петровича, не в силах сдержать своих чувств.

— Наконец-то вернулись! Слава Богу, живыми и здоровыми! Как же нам не хватало вас, дорогой вы наш! — восклицал Кусков, не отпуская из своих объятий Андрея Петровича. — Столько событий произошло, столько событий… Поехали побыстрее в Росс, там я вам все расскажу подробнейшим образом, а вы расскажете мне о вашем столь дальнем путешествии.

Теперь гавань залива Малая Бодега называлась гаванью Румянцева в честь графа, покровителя Компании. Рядом с «Екатериной» стояла шхуна, уже спущенная со стапеля верфи, но еще не дооборудованная, без мачт и палубных надстроек. На ней раздавался бойкий стук топоров. Все остальное же было, как и прежде.

Они сели на коней и поехали бок о бок в сторону селения. Кусков никак не мог долго ехать молча и стал делиться новостями о событиях, произошедших за время отсутствия Андрея Петровича. А рассказывать действительно было о чем. И он начал с самого главного.

— Как вы помните, перед вашим отъездом Александр Андреевич дал задание Шефферу[46]организовать русские поселения на Атувае, самом северо-западном острове Гавайского архипелага. Тот встретился с Тамари, правителем этого острова, который был рад возможности освободиться от власти короля Гавайских островов Тамеомеа с помощью русских и заключил несколько договоров, в соответствии с которыми «…его Величество Тамари Таевич отдается под покровительство императора Александра, который признает его русским штаб-офицером[47]и дает позволение носить морской мундир и штаб-офицерские эполеты». Все договоры доктор Шеффер заключил именем государя и, кроме того, обещал, что большие русские корабли придут защищать его.

Это было большим успехом, и Российско-Американская компания, купив несколько участков земли на острове Атувай, направила туда группу русских промышленников и алеутов для организации поселений.

Однако реальная возможность утверждения России на Гавайских островах вызвала настоящую панику среди морских держав и, в первую очередь, Северо-Американских Штатов, имевших там свои интересы. Поэтому усилия американских купцов, еще раньше поселившихся на Гавайях и торговавших сандаловым деревом, а также американских судовладельцев были направлены на дискредитацию русских с тем, чтобы убедить Тамари в невыгодности для него их покровительства и заставить тем самым применить все средства для удаления русских с его острова. А сделать это было не так уж и трудно, зная их язык. Да и сами гавайцы имели теперь о русских весьма невыгодное мнение, потому что видели их компанейские селения, которые и полагали собственно Россией, и потому считали русских народом бедным и едва ли что имеющим, — и Иван Александрович тяжко вздохнул. — Знакомая картина, не правда ли, Андрей Петрович?