– Нет. Я поклянусь, что отказываюсь от прав наследования как ее муж. А тебе это тоже выгодно – если ее получу я, то не получит Добрята. А у тебя будет жена, и ты сядешь на стол своего отца. Идет уговор?

Мысль о Семиславе была первой, что пришла, когда он узнал о смерти Святомера. И сразу все встало на свои места. Раньше Лютомер не мог приблизиться к ней: он, лесной волк‑оборотень, и она, замужняя женщина и княгиня, жили в разных мирах. Свести их могла ненадолго лишь Купальская ночь, когда боги света подают руки богам тьмы. И с тех пор вот уже год образ молодой Святкиной княгини жил где‑то в тайнике его памяти – женщина‑лебедь, будто светлый блик на воде. Если он и думал мельком, что когда‑то придется жениться, то жену свою воображал именно такой.

Последние месяцы все изменили для них обоих. Лютомер занял свое законное место в роду, а Семислава обрела свободу. Сама судьба отдавала ему эту женщину; в его мыслях она была уже где‑то рядом, казалось, осталось лишь протянуть к ней руки! Она стояла перед ним, как наяву: рослая и тонкая, будто березка, окутанная волнами светлых волос. Он видел ее лицо с тонкими чертами, светлыми бровями, видел даже несколько золотых веснушек на точеном носу. А когда она улыбается, то изливает сияние, будто солнышко… Если ходит по земле живая богиня Лада, то это она!

Но на лице Ярко отражался лишь упрямый вызов.

– Вот что я тебе скажу! – отрезал тот. – Мне больше в отроках ходить невместно, и нынче осенью, на Дожинки, будет моя свадьба. Пришлешь мне сестру твою Лютаву – тогда Семиславу забирай. А не пришлешь – Семиславу я сам за себя возьму. И это мое последнее слово!

* * *

Наутро после совета в обчине к Лютаве заглянула Новица:

– Там этот… смолянин отрока прислал. Хочет к тебе зайти в гости, спрашивает дозволения.

– Пусть идет, – усмехнулась Лютава, а сама вновь ощутила эту странную смесь радости и смущения.

Чего ему надо? Свататься, что ли?

Красовит явился такой нарядный в синем хазарском шелковом кафтане с красной шелковой же тесьмой на груди, так тщательно причесанный, будто и правда собирался свататься. Лютаве было отчасти приятно, что ради нее он так расстарался, но ее разбирал смех, и она с трудом сохраняла невозмутимость, сидя под окошком между Гордяной и Милодарой.

С собой воевода привел пятерых отроков, самых старших в его дружине, таких же нарядных и причесанных. И едва они уселись на лавке напротив Лютавы, как в дверь стали просовываться любопытные девичьи головы: сестры считали своим долгом выяснить, что тут происходит. И посчитав, что их сторона имеет численный недостаток, Золотава, Светлава и Русавка проскользнули внутрь и тоже уселись по сторонам Лютавы, приняв гордый вид.

– Пришел я к тебе по велению дружины моей! – объявил Красовит, ради подтверждения оглянувшись на своих людей по бокам, и те важно закивали. – И рекла дружина моя вот что. Побились мы с братом твоим об заклад. Если я проиграю, колечко твое. Если ты проиграешь – даешь каждому отроку моему по невесте. Кольцо мое – вот оно перед тобой! – Он поднял руку. – А невесты наши где?

– Ну, где же я вам так сразу их возьму? – удивилась Лютава. – У тебя отроков сколько?

– Три десятка.

– Что же я вам, из утиных яиц три десятка невест высижу?

– А это не наша забота! – ухмыльнулся Красовит, и парни вокруг него тоже принялись ухмыляться. При этом они не сводили выразительных глаз с девушек вокруг Лютавы, и те от смущения не знали куда деваться. – Желаем мы, чтобы ты девичью свою дружину собрала и против нашей поставила. Иначе нехорош будет наш заклад. А если что, утиные яйца мы собрать поможем…

И он устремил такой взгляд на саму Лютаву, что она отвернулась. Тот поцелуй перед костром Красовит в глубине души засчитал себе за подвиг, и с тех пор Лютава казалась ему не то добычей, не то наградой, однако его несомненной собственностью. Оттого притязания на нее Ярко безмерно его возмущали, и он хотел, чтобы его права на княжью сестру были признаны всеми.

– Кольца моего ты не заслужила пока, – продолжал он, – но коли твой брат мне тебя назначил, я тебе его принес.

С этими словами Красовит встал и шагнул к Лютаве; она невольно поднялась на ноги, потому что смотреть на него сидя, снизу, было страшновато – он казался горой, заслоняющей свет. Подойдя, он стащил с мизинца небольшое колечко – мельком глянув, Лютава убедилась, что оно золотое, по‑видимому хазарской работы.

Красовит хотел взять ее руку, но Лютава невольно попятилась – точно как там, на поляне перед костром. Ей вдруг снова стало тревожно, она даже оглянулась на дверь: где Лютомер? Хотелось позвать брата на помощь, хотя вроде бы никакая опасность ей не грозила. Наоборот – подарочек дорогой принесли. Но она вдруг ощутила себя стоящей на перекрестке: возьми она это колечко – и судьба ее будет решена. И она испугалась мысли, что так и выйдет. Красовит будто припер ее к стене, лишил выбора, и ей хотелось извернуться и убежать.

Но как она могла отказаться принять его кольцо, если сам ее брат при всей старейшине почти пообещал отдать в жены смолянину? Он не сказал «отдам», он сказал «подумываю отдать», но такие вещи не говорят на ветер.

Все эти чувства стайкой теней пролетели по ее лицу, и Красовит их заметил. Его лицо посуровело: он и не ждал, что эту волчицу легко будет поймать и взять на привязь. Он невольно сделал движение, будто готовился ловить убегающую добычу; Лютава вздрогнула, но заставила себя рассмеяться. Что они, в самом деле, будто звери в лесу.

– Спасибо, воевода… – произнесла она, опустив глаза, и позволила Красовиту взять ее руку.

От его прикосновения ее пробрала дрожь; она ощутила себя пойманной, хотя держал он ее руку совсем легонько. Просто стоя рядом с ним, она чувствовала себя покоренной, послушной чужой силе, и это было так непривычно и странно, что она растерялась. Можно подумать, это первый жених в ее жизни…

Красовит осторожно надел ей колечко; оно оказалось чуть велико, и она сжала пальцы, чтобы оно не соскочило как‑нибудь.

– Только я… не приготовилась, не знала, что брат мне жениха из похода привезет, – сказала она. – Нету у меня колечка для тебя, воевода. Но ведь и ты… заклад еще не выиграл.

Она метнула на него вызывающий взгляд и отняла руку. Пока она не дала ему своего кольца взамен, пусть он не думает, что уже уловил эту лебедь.

Он молча смотрел на нее, и у нее возникло чувство, будто он опять хочет ее поцеловать. Но позволить ему делать это когда вздумается означало дать слишком много прав. Лютава ловко сошла с места и вернулась на скамью. Красовиту ничего не оставалось, кроме как тоже сесть где сидел.

Младшие сестры таращили глаза на Лютаву и ее кольцо, и ей было неловко перед ними.

– Дружину девичью мне собрать недолго, – заговорила она, стараясь собраться с мыслями. – В девках бойких у нас недостатка нет. Ну а вы‑то… – Она наконец овладела собой и глянула на Красовитову дружину почти с обычной уверенностью. – Готовы ли? Куда девок денете? Им ведь избы теплые надо, печки, лавки.