И первую чашу в честь умершего должен был поднять наследник. Место главы рода оставалось свободным, а по сторонам от него сидели двое: Доброслав – сын покойного Святомера, и Ярогнев – сын старшего Святкиного брата, князя Рудомера, правившего перед ним.

Чернава взяла из рук отрока рог с медом и направилась к Ярко. Но тут навстречу ей поднялся Доброслав.

– Дай мне этот рог, мать, – сказал он ровным голосом, но его бледность выдавала напряжение. – Я подниму его в честь моего отца, как старший сын.

– Этот рог пристало поднять первым новому князю вятичей, – с удивлением, но тоже ровным голосом ответила Чернава. – А им будет мой сын Ярогнев. Его отец, Рудомер, был старшим сыном князя Дедослава и умер, сам будучи князем. Прав его сына никто не может оспорить, и Святомер занимал стол своего брата только до возраста и возмужания моего сына. Ты сам это знаешь.

– Всякий сын наследует отцу.

– Тогда мой сын должен был стать князем еще двенадцать лет назад!

– Он был слишком мал…

– Зато теперь он взрослый!

– Теперь я уже не дитя! – Сам Ярогнев шагнул ближе. – И в няньках больше нужды нет. Сядь, Добрята! Ты примешь этот рог после меня!

– За эти двенадцать лет мало что изменилось! – Доброслав окинул его надменным взглядом с высоты своего роста. – В возраст‑то ты вошел, а возмужать так и не сподобился. Сначала найди себе княгиню и стань отцом хоть одного чада, прежде чем пытаться стать отцом целому племени.

– У меня есть невеста, достойная стать княгиней! Я привез бы ее сюда еще осенью, если бы мог оставить стрыя!

– Если бы ты не был таким разиней, ты взял бы ее за себя еще прошлым летом. Но тебя провели, как беспортошного мальца, а ты…

Продолжить Доброслав не смог – Ярко с размаху врезал ему в зубы. Доброслав, отчасти к этому готовый, не растерялся, и они сцепились, покатились по траве, ударились об угол Святомерова столпа. Родичи, на миг замерев от изумления, опомнились, вскочили, разняли их, растащили в разные стороны.

– Да как вам не стыдно! – неслось со всех сторон. – Крада князева едва остыла, прах едва упокоился, еще пироги поминальные не съедены, а вы, сыны его, уже в драку! Предков постыдитесь, вон их сколько на вас смотрит!

– Я ждал этого! – кричал Ярко. Свежий шрам на щеке от гнева и напряжения сильно раскраснелся и пылал, придавая прежде красивому лицу нечто жуткое. – Его отец не хотел передать мне стол! Он нарочно не давал мне жениться, хотя я имел на это право уже лет семь назад! Он нарочно тянул, всех невест охаивал, чтобы я оставался в отроках и не мог забрать стол моего отца!

– Но теперь его нет – так сделай что‑нибудь! – отвечал Доброслав, размазывая кровь по содранному лбу. Кто‑то подал ему шапку с зеленым шелковым верхом, и он сжал ее в руке. – Найди себе жену, тогда и берись за рог, который имеют право поднимать только мужи! А пока ты – отрок, старший в роду – я! Поезжай за своей невестой, если она там еще дитя не качает! Докажи, если ты на что‑то годен!

С трудом родичи успокоили их и вновь усадили. Рог поднял Берисвет – самый древний в роду старик, стрый обоих покойных братьев. Но оба молодых, Доброслав и Ярогнев, сидели до конца пира мрачные, бросая друг на друга злые взгляды.

В последующие дни родичи еще не раз говорили об этом. По существу Доброслав был прав: как отрок, Ярко не мог быть полноправным наследником отца и его брата. Но и провозглашать князем Доброслава на те несколько месяцев, которые потребуются Ярко для женитьбы, не было смысла. Все хорошо понимали, что честолюбивый Доброслав, чей отец умер, будучи князем вятичей, так просто стол не уступит. Если сейчас признать его притязания – между ближайшими родственниками разразится жестокая вражда. Все сошлись на том, что Ярко и впрямь следует незамедлительно ехать за невестой.

Вот только за какой? Многие думали, что не стоит связываться с угрянскими князьями, которые уже один раз обманули вятичей. Увезя сестру «волховной хитростью», Лютомер показал, что не желает этого родства. А если так, то девушку, скорее всего, за год выдали замуж: она и тогда уже была в самой поре. Ездить за ней – только зря позориться, а лишний позор, как единогласно высказали родичи Чернавы, Ярогневу ни к чему.

После неудачного похода на Дон, как многие находили, куда уместнее было бы поискать невесту у саваров или саварян – славянских поселенцев лесостепи, живших во владениях хазарского кагана. Этим вятичи обеспечили бы себе защиту от немилости хазар и выходы на торговые пути. Предложить им было что, и сидеть на мехах, не имея возможности выменять их на серебро и шелка, просто глупо.

Но напрасно убеждали Ярко мудрые родичи. Он видел своей женой только Молинку угрянскую и требовал, чтобы сваты выезжали немедленно. Мучимый стыдом от попреков Доброслава и желанием поскорее увидеть невесту, он сам собрался в поход.

А через несколько дней после ссоры в Гостилов явился хазарский бек по имени Гацыр со своими людьми – чтобы забрать обещанную невесту.

И Доброслав, и Ярко понимали: это отличный случай добиться дружбы хазар. Родом не хазарин, а савар, лет тридцати, Гацыр‑бек был светлокожим, рыжеволосым и голубоглазым, а славянский язык знал почти как родной – савары и саваряне‑славяне почти все знали оба языка, постепенно смешиваясь между собой. Одетый в кафтан ярко‑синего шелка, опоясанный поясом в серебряных накладках, в рыжих кожаных сапогах, в островерхой шапке, крытой узорным шелком, с меховыми отворотами, похожими на уши, – их можно было опустить, прикрывая шею от холодного ветра, – он выглядел так, будто вышел из песни, и женщины против воли на него заглядывались.

– И с кем же из вас, достойные молодые мужи, должен я разговаривать как с новым князем вятичей? – вежливо осведомился он, отойдя от Святомерова столпа, к которому его провожали оба наследника.

– Достойный молодой муж здесь только один – это я, – ответил Доброслав, язвительно поглядывая на соперника. – Второй – достойный юный отрок. Достойным мужем ему еще только предстоит стать, и тогда он станет подходящим собеседником для тебя, Гацыр‑бек!

– Юность – на время, а глупость – навсегда! – мрачно, но решительно глядя перед собой, отозвался Ярко.

– От имени кагана Уруса Сухал‑бек утвердил докончание с князем Святомером, что тот даст свою дочь в жены кагану. Святомера больше нет. У кого из вас я должен взять сестру, чтобы отвезти ее кагану? Ведь дочери, пожалуй, даже у тебя еще слишком юны для брака! – Гацыр‑бек усмехнулся, окинув взглядом Доброслава.

Его честолюбивые притязания савар очень хорошо понимал.

– Если мой отец обещал свою дочь, то каган получит ее, – заверил Доброслав. – У меня три сестры, достаточно взрослых для брака. Я прикажу старшей из них готовиться к отъезду.

– Не спеши, – задумчиво обронил Гацыр‑бек, видя, что Ярко открыл рот для ответа. – Я окажу кагану плохую услугу, если возьму для него жену, не зная, в близком ли родстве она будет состоять с новым князем.