Вдавил еще раз, основательно, до хруста и бульканья, чтобы скрежет по ржавому полу гремевший в голове, прекратился. Затылок пылал огнем, рот разъедало солью от крови. Макар наклонился и сорвал флягу с пояса трупа, вылил без остатка себе в рот. Мало. Нашел другую, и тоже выпил. Еще и еще! Макар шарил в поисках трупов и воды, но в бараке номер «6» не осталось людей. Скрип двери и тихий свист он услышал сквозь бульканье воды, но слишком поздно.

В себя Макар приходил недолго, хотя и тяжело. Ударили по голове чем-то тяжелым, но мягким. Скорее всего – песок, набитый в мешок или чулок. Дашь по кумполу, да и вырубишь, но не насмерть.

Открывать глаза не торопился. Успеется, да и нужно попытаться понять: где, что, кто? Руки-ноги снова притянуты к чему-то, заставляя стоять, да так хитро, что рвись-не рвись, не выйдет, если только…

«Нет. Не хочу»

«Я тоже»

Как от сердца отлегло. Полностью обращаться в тварь, типа напавшей на станцию, очень не хотелось.

– Да открывай ты уже глаза, соколик!

Ага, господин старший офицер безопасности Савва. Хорошо, уже знакомое лицо.

– Я его видел. Где, когда, а?

– Он с острова.

– Какого?

– Моего.

Аня. И норвежец, вот кто третий.

– Мальчишка тот?

– Да.

– Интересно.

Макар открыл глаза, уставился в светло-холодные глаза того самого ублюдка, что сломал жизнь Ани двадцать лет назад. Как его, Бьярн? Бьярн, точно. Изменился, постарел, седые волосы в бороде, но выглядит неплохо, даже не молодится, а просто неплохо. Вряд ли чем болеет серьезным, хотя пора бы.

– Интереснее другое.

О, недобрый дядя-коновал тоже тут. Макар даже не удивился почему-то, да и какая разница? Внутри, где-то там, где оставалась половина старого Макара, зрела ярым и лютым весельем болячка гнева и свободы. Борьбы за свободу. Надоело ему вот это все вот, людишки непонятные, замкнутый ледокол с караваном, вода по расписанию, работа по принуждению.

– И что именно?

– Изволит дерзить, шкипер, – Савва вздохнул. – Могу наказать.

– Пусть, – норвежец махнул рукой. – Пока нужен целым.

– Нам интересно, молодой человек… – врач усмехнулся. – Как вы умудрились выжить с пневмотораксом. И не просто выжить, а еще как-то починить самого себя за несколько часов отдыха. Если судить по состоянию трупов рабочих, убитых вами, драка произошла не сразу после отбоя, но и не перед подъемом. Вы смогли выжить, почти выздороветь, вернуться и спокойно лечь спать.

Спокойно? Да он издевается?

– Мне тоже кое-что интересно, – вдруг услышал собственный голос Макар, услышал и не успел удивиться, понимая, что вот-вот и сорвется, – сказать, что именно?

– А пожалуйста.

– Ты знаешь, что тебе осталось жить всего ничего, если не случится чуда? Скоро начнешь гнить изнутри.

– Тоже мне, задачка… Учились медицине?

– С чего ты умрешь? – поинтересовался Бьярн. – И почему я не знаю?

– Говорить не хотел. Умру, потому что против рака никто ничего не придумал до войны, а уж сейчас, сам понимаешь. Так, хватит про меня, поговорим о молодом человеке и его чуде. Подозреваю, что молодой человек все же мутант, хотя таким не казался. Но это мы сейчас попробуем узнать, даже если он не захочет сам поделиться. Савва?

Макар оскалился, глядя на подходящего безопасника.

«Опасно!»

«Терпи»

«Опасно! Атаковать!»

«Терпи!»

– О, наш друг выходит из себя… – доктор обошел его сзади. – Савва, вы уверены, что вот эти самые веревки справятся?

– Еще как, – Савва умело воткнул Макару кляп, затем наклонился и потянул на себя свободный конец. – Они кожаные, не лопнут.

Руку, левую, повело вверх и в сторону, натягивая ее.

«Атаковать!»

Правую, ноги… Макар почти рычал, растянутый до звона, как струны у гитары.

– Прежде чем я срежу одежду, – доктор достал из кармана что-то длинное и острое, – Энни, вы говорили, у вашего друга со зрением были проблемы, на ядерную вспышку посмотрел?

– Да. Но я бы сейчас не рискнула называть его другом. Мы… мы очень долго не виделись.

Аня сидела за столом, у иллюминатора. Меховая накидка расстегнута и закрывает только плечи. Жилет из тюленьей кожи, брюки из нее же, тонкая рубаха, вроде кухлянки самого Макара. Маска ее эта лежит вон, рядом. Копье прислонено, рукоятки ножей торчат. Аня явно не желала жить только благодаря милости судна с его закромами, брала от жизни все сама.

– Хорошо, – кивнул доктор, – а теперь внимание сюда. Можно, конечно, проверить, но могу сказать сразу одну очень простую вещь: у него прекрасное зрение. А еще наш новый знакомец, уважаемый Макар, выжил после получения почти десятка сантиметров стали между ребер, с пробитым легким. Хотя выжить он мог и сам по себе, но вот затянуть эту дырку за несколько часов и справиться с упомянутым пневмотораксом, знаете ли, это все же чудо.

– Не стоит ли вытащить кляп и попросить его поделиться информацией? – поинтересовался норвежец-шкипер, и Аня согласно кивнула.

– Возможно, – не стал спорить доктор, – но кто помещает ему несколько приврать? Думаю, что никто, ведь Энн права, и даже ей Макар, если это на самом деле Макар Северов, далеко не друг.

«Умереть?»

«Не!»

Ишь чего захотел, пассажир, блин. Иногда Живой заставлял Макара нервничать. Да и привыкнуть к нему казалось делом… кощунственным, что ли.

Нож доктора резал ткань с выделанной кожей как воздух. Раз, и все само падает вниз.

– Суровое отрочество и юность выпали нашему гостю, – прокомментировал доктор, – сдается мне, вот этот шрам оставлен бивнем моржа. А тут явно постарался зубатый кит, пусть и подросток.

– У меня еще круче есть. Подсказать, где?

– Вам, русским, лишь бы пошутить насчет собственных причиндалов, на большее-то ума не хватает, – усмехнулся доктор. – И…

– Аккуратнее, – посоветовал Савва, поправив перчатки. – Аккуратнее, доктор.

– Успокойтесь, – рявкнул шкипер, – русские, эстонцы, норвежцы, какая разница… Что с ним не так?

– Не так у него на шее и затылке, – доктор явно рассматривал Живого. – Пусть тут и применена техника полного слияния с организмом носителя, но размер и масса паразита большие. Вообще, если разбираться, я поступил достаточно самонадеянно, открыв его таким образом. Мало ли, как оно распространяется?

– Убить? – поинтересовался Савва, уже держа в руке невесть откуда взявшийся ПМ.

– Нет-нет, что вы… – доктор рассматривал Живого и очень сильно желал попробовать отрезать кусочек. Во всяком случае, ничем иным не объяснялось творившееся с Макаром.