– …Я уверена, вы не знаете, что произошло!..

Алина быстро обернулась:

– Да, не знаю. Не знаю, о чем вы говорите. – Она могла себе позволить быть искренней. Она и была сейчас совершенно искренней…

Но маркиза не успела ничего объяснить, ее позвал властно голос мадам Жоффрен.

– Я знала, я непременно скажу! – повторила маркиза и удалилась почти бегом.

Разумеется, Алина ничего не понимала.

Она вернулась домой. Несмотря на странное поведение завсегдатаев салона мадам Жоффрен, настроение Алины несколько улучшилось. Но лучше было бы сказать, что улучшилось ее состояние, то есть в том смысле, что ей стало легче. Она уже понимала, сознавала, что она – это именно она, ее тело – это именно ее тело. Она подумала, что ведь не знает, где живут Шенк и Эмбс, она не знает, где искать их…

Весь день она почти ничего не ела. Она снова заснула и спала без снов до утра.

Утром голова была ясная. Алина решила, что все равно ведь узнает о чем-то случившемся, о том, на что намекала туманно и суматошно маркиза.

И Алина узнала. Днем она велела горничной заказать обед в гостиничной кухне, а когда стол в ее столовой был уже накрыт, она спокойно села обедать. Де Марин явился неожиданно, когда она ела рыбу. Слуга доложил о нем, и Алина велела просить. Де Марин появился в дверях, и она встала ему навстречу, весело извинилась, сказав, что не ждала его, но рада, и что если бы знала о его грядущем приходе, ни в коем случае не села бы обедать, непременно дождалась бы его! Он тоже что-то отвечал, сыпал словами в стиле старинной учтивости и старинного мужского кокетства. Был принесен еще прибор, снова был подан суп… Де Марин говорил многословно, что совершенно согласен с маркизой и совершенно не согласен с мадам Жоффрен:

– …Конечно, вы не могли ничего знать! Это настоящее безумие со стороны мадам Жоффрен – так думать о вас!..

Что могла думать о ней мадам Жоффрен? Разоблачение все-таки произошло? Но все равно надо было выиграть время!

– Я не знаю, что может думать обо мне мадам Жоффрен. Но в Париже могут найтись люди, которые захотят очернить меня. – Она поддерживала спокойно беседу. – Вы должны рассказать мне правду…

Он назвал ее «мое дитя», и наконец-то Алина узнала, что же произошло.

Оказывается, кредиторы потребовали возврата денег с процентами. Эмбс вышел к ним…

– …у гостиницы собралась толпа! Эти торговцы грозились описать имущество!..

Алина слушала серьезно, с широко открытыми глазами. Но на самом деле ей было смешно. Она так и знала, что если возникнет угроза опасности, ей будет смешно…

Эмбс попытался договориться с заимодавцами, обещал заплатить в самом скором времени, но они не слушали, не верили, продолжали шуметь и требовать. Затем явилась полиция. Вскоре было получено разрешение на опись имущества…

– …на улице брошены были в кучу самые разнообразные предметы, которых едва ли хватило бы для покрытия долгов!..

Де Марин продолжал говорить, живописуя позорную картину. Алина уже думала о другом. Ведь Эмбс и Шенк давали ей на подпись бумаги. Вполне может получиться так, что должницей окажется она! Она вполне отдавала себе отчет в том, что может произойти! Да, с ней дружили, ей предлагали любовь, но если она будет разоблачена, вряд ли кто-либо захочет протянуть руку помощи запятнанной женщине сомнительного происхождения. Она вполне может снова очутиться в тюрьме, и второй Кобенцль может и не отыскаться в ее жизни!..

Скандал у гостиницы, где жили Эмбс и Шенк закончился арестом Эмбса, которого препроводили в долговую тюрьму! Алина должна была теперь выказывать тревогу, но при этом всем своим видом изображать полнейшую невиновность ни в чем!..

– Я поняла, – сказала она де Марину. – Арестован человек, являющийся моим доверенным лицом. Но где же фон Шенк? Я хотела бы знать, что же мне надо делать?

Де Марин отвечал, что ничего не знает о фон Шенке.

– Но неужели для мадам Жоффрен довольно было такого обыкновенного события, как опись имущества и долговая тюрьма, для того, чтобы отвернуться от меня? В конце концов все-таки в тюрьме оказалась не я!

И тут она услышала именно то, о чем уже ей следовало подозревать.

– Возникли некоторые слухи… – Де Марин не спешил открывать ей подробности. Он замолчал и смотрел выжидательно.

– Да какие же слухи?! – Она изобразила досаду невиновного человека. – Скажите, какие слухи?

Она выглядела серьезной девочкой, умной не по годам, но все же и сохраняющей наивность. Ей хотелось спросить, не найдены ли компрометирующие ее бумаги, но не надо было проявлять сейчас излишнюю догадливость и предусмотрительность.

Де Марин развел руки в стороны. Он, мол, не хочет говорить, не хочет огорчать ее, но она вынуждает его!

– …Слухи о мошенничестве…

– Да говорите же! Речь идет о людях, которым я доверяю. Что я буду делать без них?

Он смотрел грустно.

– Уже ходят слухи о весьма серьезном мошенничестве. Право! Я не хочу говорить, вы принуждаете меня!..

– Да ведь я должна, я обязана знать все! Я одинока, у меня здесь нет ни родственников, ни опекунов!..

– Хорошо, я буду говорить вам все! Говорят, будто ваши доверенные лица занимали деньги в неограниченном количестве, а залогом служили обещания получить в самом скором времени значительные средства из Персии…

– И что же? Разве это невозможно? Эмбс и фон Шенк наняты моим дядей, он заплатил им. – Она говорила уверенно, а сама быстро пыталась сообразить, говорила ли она прежде нечто подобное и что могли говорить о чем-то подобном Эмбс и Шенк…

– Простите, но полагают, что произошел обман!

– Я ничего не знаю! Что-то было в газетах? Что-то произошло в Персии?

– Нет, в газетах ничего не было, то есть сначала ничего не было…

– И что же появилось затем?

– Но мне неловко… – Он замялся.

– Хорошо! Я уже догадываюсь. И прежде чем узнать подробности, я хочу узнать, верите ли вы мне?

Он, что называется, рассыпался в уверениях, в изъявлениях преданности…

Перешли в гостиную, пили кофий. Все время говорили вполголоса.

Что же оказалось? Действительно, в нескольких газетах появились заметки о мошенничестве, о том, что, пользуясь именем мнимой восточной принцессы, мошенники заняли много денег, которые и тратили на свою общую любовницу…

Соображать надо было как можно быстрее. Показывать чрезмерную наивность было бы глупо.

– Из моей личности они скроили два образа, я поняла! Принцесса и любовница!.. Но вы верите мне?

– Вы внушаете доверие. – Де Марин отвечал обтекаемо. В конце концов он тоже получал деньги от Эмбса и Шенка.

Она не знала, что придумать, и только сказала, что благодарна за поддержку…