Когда мы впервые встретились, она думала, что в душе я хороший человек, пусть и надломленный.

– Вы ошибаетесь, – говорит Кристен детективам. – Это не Коннор. Он ведь и мухи не обидит.

Они сажают меня на заднее сиденье машины, и я снова мельком вижу лицо Кристен.

Я пытаюсь понять, считает ли она, что я виноват.

Я пытаюсь понять, виноват ли я.

* * *

Перед следующей встречей с Кристен проходит несколько часов. У меня сняли отпечатки пальцев, а потом меня раздела, обыскала и сфотографировала пара помощников, глядевших на меня, как на насекомое. Мужчина в изоляторе предложил отсосать мне, когда охранник отойдет. Я отказался. Теперь я неподвижно сижу на лавке, пока надо мной кружит фруктовая мошка. Я не отгоняю ее, потому что знаю, что она лучше меня. Я старался быть хорошим человеком, но на самом деле я всего лишь обманщик. Я лгал жене. Спал с Софи Уорнер. Это была сознательная измена. Я не могу утверждать иначе. Можно было бы придумать оправдание, но Бог знает, что я совершил. Бог знает, что я предал женщину, которая любит меня всем сердцем, которая отчаянно хочет завести со мной семью.

Я спал с Софи. Но дело не только в этом. Я влюбился. Мы любили друг друга.

Они приводят меня в комнату для свиданий, где сидит Кристен. Похоже, она не поехала за мной сразу, а задержалась, чтобы переодеться. Она не накрасилась и заколола волосы – обычно она делает так, когда ей лень мыть их и укладывать. По субботам. Но сейчас не суббота. Не знаю, почему я думал, что она все это время простояла у дверей тюрьмы, убеждая полицейских, что я невиновен.

Я сажусь напротив нее. Охранник закрывает дверь.

– Мне очень жаль, – говорю я.

Она не отрывает глаз от стола между нами.

– Я здесь не как твоя жена, – говорит она.

Я думаю, что ослышался:

– Я не понимаю.

– И твоим адвокатом я тоже быть не могу.

– Кристен, что происходит?

Она смотрит на меня. Нет, сквозь меня. Я вижу, как покраснели ее глаза. Она трет руки, и я слышу, как тяжело она дышит. Меня это тревожит.

Мое сердце начинает биться сильнее:

– Ты в порядке?

Она качает головой:

– Ты всерьез спрашиваешь меня об этом?

Ее взгляд становится острым, как копье, которое она направляет прямо на меня.

– Я не понимаю, – говорю я, озираясь по сторонам, будто кто-то здесь сможет мне помочь.

На лице Кристен нет ни тени эмоций.

– Ты изнасиловал и убил ту женщину, – говорит она ледяным тоном. – Полиция нашла ДНК. Твою ДНК.

– Они ошибаются, – я пытаюсь найти слова, чтобы ее разубедить. – У них не может быть моей ДНК.

– Коннор, – говорит она, – хватит. Просто хватит. Перестань лгать, довольно. Они не могут заставить меня давать против тебя показания: мы женаты. Это играет тебе на руку. Я не стану говорить им про кровь на постели. Но прекрати мне лгать. Ты изнасиловал ее.

– Я не делал этого, – говорю я. – Я бы никогда этого не сделал. Ты же меня знаешь, Кристен.

– Думала, что знаю, Коннор. Я действительно в это верила, – она замолкает и делает глубокий вдох. – Но я совершенно тебя не знаю.

Я встаю и наклоняюсь над столом. Мне хотелось бы верить, что все это не взаправду. Но я чувствую, как тяжело бьется сердце у меня в груди.

Я жив. Это не сон.

– Почему ты это говоришь? – спрашиваю я.

– Сядь, Коннор, а не то придет охранник.

Я сажусь и начинаю умолять:

– Ты должна мне поверить.

Кристен поднимает руку, приказывая мне замолчать.

– Я верю доказательствам, Коннор, – говорит она. Ноль эмоций. – В теле жертвы нашли твою сперму. Это факт. Этого достаточно, чтобы вынести обвинительный приговор. Может быть, ты действительно ничего не помнишь. Не знаю, возможен ли такой провал в памяти. И, честно говоря, я просто не могу в него поверить.

– Ты же меня знаешь, Кристен.

– Ты мне лгал. Ты всем лгал. Разве не так?

– Нет, не так, – говорю я, словно играя в какую-то нелепую детскую игру.

– Ты знал Софи Уорнер, верно? Разве это не так?

Услышать это из ее уст – настоящий шок, словно удар отбойным молотком по груди.

– Я ее не убивал.

– Улики говорят обратное.

– Я любил ее, – говорю я. – Я бы не стал ее убивать.

Не стоило этого говорить. Я моментально осознаю свою ошибку. Мои мысли путаются.

Кристен начинает терять над собой контроль. Я вижу это по глазам. По сжатым рукам. Ей больно, и она злится.

– Заткнись, Коннор, – говорит она. – Не смей говорить мне этого. Никогда. Не помню, когда я впервые узнала о твоей измене, но это было давно. Эта мысль и сейчас преследует меня. Я думаю, почему мы вообще поехали в тот коттедж. Ты, должно быть, выслеживал ее.

– Неправда, – говорю я. – Это была твоя идея.

Она отмахивается от моих слов:

– Я такого не помню. Зато прекрасно помню кровь на простыне. И все твои нелепые оправдания, когда ты пытался скрыть, что делаешь на самом деле. И с кем. Потом что-то пошло не так, Коннор. Она тебя бросила. Ты разозлился. Отомстил ей. Но я не позволю утянуть себя за тобой.

Мой голос надламывается:

– Я бы ни за что этого не сделал.

– Послушай, – говорит Кристен наконец. – Я буду на твоей стороне. Буду тебя поддерживать. Найду лучшего адвоката в Сиэтле. Сделаю все, что смогу, чтобы спасти твою жизнь. Но ты должен поступить правильно. Прекрати вести себя как сопливый мальчишка. Возьми яйца в кулак.

Спасти мою жизнь? Я не понимаю, о чем она говорит.

– Я тебя не узнаю, – говорю я. Это правда. Она стала жесткой, как камень. Ее холодный взгляд пронзает меня насквозь.

– Прокурор округа Мейсон сказала мне, что будет настаивать на смертной казни, Коннор. Мы ведь этого не хотим, так?

Я ничего не говорю, потому что не могу даже вдохнуть.

– Ты признаешь вину. Вот что ты сделаешь.

– Я никого не убивал.

– Они нашли твою ДНК, и у тебя нет алиби, Коннор. Тебе грозит игла в вене.

– Но мое алиби – это ты.

Она резко опускает голову либо потому, что я не слушаю ее, либо потому, что не понимаю.

– Разве? Я не знаю наверняка, где ты был, Коннор. И в отличие от тебя, я не могу лгать в зале суда.

После нескольких неудачных попыток дозвониться до Адама я оставляю ему голосовое сообщение. Я могла бы рассказать все позже, приехав в коттедж, но мне показалось неправильным оставлять его в неведении. Я хотела сказать, что никогда не верила в его вину, с самого момента, как увидела его у бетонной дамбы на берегу Худ-Канала.