Он спрашивает, встречаюсь ли я с кем-то. Меня этот вопрос не смущает. Мы просто пытаемся восполнить пробелы, возникшие с тех пор, как он уехал из Шелтона.

– Уже нет, – говорю я. – Встречалась с парнем, которого встретила в полицейской академии в Бериене. Мы расстались, когда он нашел работу в Месе. Я не переношу жару.

– Настоящая северянка.

Я делаю еще глоток пива.

– Так и есть.

Он рассказывает про свои карьерные планы, про то, что он опубликовал свое резюме, но пока не получил достойного предложения.

– Боюсь, что деньги скоро кончатся, – говорит он. – Не хотелось бы тратить пенсионные накопления, но, похоже, другого выхода не будет.

Я знаю, что жизнь Софи была застрахована, но деньги наверняка кончаются быстро, когда ты живешь в большом городе и воспитываешь ребенка.

– Наверное, найти руководящую должность нелегко, – говорю я.

Он кивает:

– Нелегко найти подходящую.

Когда мы возвращаемся к машине, солнце уже клонится к горизонту. Я чувствую легкое опьянение. Сесть за руль я смогу не скоро.

– Я рада, что приехала повидать тебя, – говорю я, когда мы пересекаем мост Лилливаап.

– Я тоже, Ли. Встреча с тобой – единственный положительный момент в этом безумии.

– Мне жаль, что вам с Обри пришлось через столько пройти.

– Спасибо, – отвечает он.

– Действительно жаль.

– Я знаю, Ли.

Когда мы возвращаемся в «Глицинию», то садимся в те же самые деревянные кресла на террасе. Атмосфера изменилась. Ветерок утих. Ушли дети из соседнего коттеджа. Повисла тишина. Мы с Адамом одни.

– Думаю, мне не стоит садиться за руль, – говорю я.

– Не страшно. Давай просто посидим.

Ли слишком много выпила; я не могу отпустить ее в Шелтон в таком состоянии. Я чувствую, будто должен оберегать ее даже спустя все эти годы. Связь между нами дает о себе знать.

Я приношу из кухни еще пару бутылок пива.

– Боже, – говорит Ли, – да я уже наполовину пьяна.

– От силы на четверть.

Она весело смеется, но все равно отказывается от пива.

– Ли, тебе лучше остаться на ночь, – говорю я, садясь рядом. – С твоей кошкой ничего не случится.

– Я что, так много говорю о своей кошке?

Я широко улыбаюсь:

– Все время.

Она корчит гримасу и наконец берет пиво.

– Извини, – говорит она. – Никогда не думала, что стану сумасшедшей кошатницей.

– И не стала, – говорю я. – Ты классная.

Она выпивает еще немного, и мы вместе сидим на террасе, наблюдая, как проплывает мимо пара каякеров. Где-то плещется морской котик. Я думаю о прахе, который высыпал из урны; может быть, течение унесло его далеко в океан, а может быть, частички Софи уже вынесло на берег у коттеджей.

Не знаю, о чем думает Ли. Но, надеюсь, теперь она видит настоящего меня.

Когда начинает смеркаться, я ставлю в духовку замороженную пиццу, и мы съедаем ее снаружи, где понемногу холодает. Мой телефон вибрирует, и я читаю сообщение.

– Катрина пишет, что Обри уснула без проблем, – говорю я.

– Отлично, – говорит Ли. – Я думала, здесь плохая связь.

– Тебе же я смог написать, верно? Но связь действительно так себе. Без вайфая было бы вообще невозможно связаться с внешним миром.

Она допивает пиво, и я спрашиваю, не хочет ли она попариться в сауне.

Ли колеблется:

– У меня нет купальника.

– Я тоже ничего не взял, – говорю я, – но владелец оставил большие полотенца. Ну же, тебе это пойдет на пользу. Выведешь токсины из организма.

– Думаешь, во мне так много токсинов? – спрашивает она с улыбкой.

Я качаю головой.

– Нет. Ты выглядишь прекрасно.

Я включаю сауну, чтобы дать ей время прогреться. Потом даю Ли полотенце и провожаю в маленькую комнатку у кухни, чтобы она могла переодеться. А сам переодеваюсь в спальне. Спустя несколько минут мы уже сидим на кедровых скамейках, наслаждаясь исходящим из топки жаром.

Я рассказываю Ли про нелегальную торговлю спиртным на Худ-Канале во времена сухого закона. Про то, что в этом коттедже даже была тайная пивнушка.

Ли замечает маленькую дверцу в стене возле топки:

– А это для чего?

– Ничего особенного, – говорю я. – В таких старых домишках много проходов.

Ли слегка пинает дверцу ногой и улыбается. На мгновение атмосфера будто меняется. Я не ожидал такого развития событий, но я вижу, как Ли на меня смотрит.

Вокруг царит непроглядная темнота. Где-то тикают незнакомые мне часы. На мгновение я не могу вспомнить, где нахожусь, и пытаюсь нашарить рядом Миллисент. Но ее нигде нет.

В соседней комнате спит Адам Уорнер.

Я раздета и лежу под пуховым одеялом.

Он спит. А я – нет.

Я напрягаюсь, и мое сердце начинает биться быстрее. Я в коттедже на Худ-Канале. Я приехала, чтобы поддержать Адама. По крайней мере, я так думаю. Я вспоминаю вчерашний день. Прах. Устрицы. Пиво. Я не помню, что произошло после сауны.

Я не помню, как оказалась на диване голой. Адам похрапывает в соседней комнате. Я слишком много выпила, но не настолько, чтобы отрубиться. В ресторане у меня слегка закружилась голова, а потом, после ужина, закружилась еще сильнее. Может, все дело в сауне? Я потеряла сознание от жара, и Адам отнес меня сюда?

Стараясь не шуметь, я одеваюсь и выхожу через заднюю дверь. Сейчас для этого не время. Я завожу мотор и тихо, как только могу, отъезжаю от темных вод канала.

Все будет в порядке. Это не худшее, что могло произойти. Хотя я даже не знаю, что произошло.

Мой телефон мигает.

Мои вены наполняет адреналин. Адам прислал мне сообщение: «Привет. Ты уехала. Надеюсь, все в порядке. Кстати, между нами ничего не было. Я вел себя как настоящий джентльмен».

Я облегченно вздыхаю.

Я знаю, что это правда.

Солнечным субботним утром через месяц после ареста Коннора я отправляюсь в ресторан «Сестра» на Рэйлроуд-авеню, куда всегда хожу по субботам. Конечно, сестры у меня нет. Но у меня есть кошка, которая считает себя человеком; думаю, это адекватная замена. Как бы то ни было, я, как и всегда, заказываю омлет со швейцарским сыром и грибами и цельнозерновой тост с малиновым джемом. В ожидании, пока Диана, моя официантка, принесет еду, я пью кофе и размышляю о прошлом. Раз за разом проигрываю в голове одни и те же ситуации. Удивительно, что мне вообще удается двигаться вперед, когда столь многое привязывает меня к прошлому. Я как муха, прилипшая к клейкой ленте. Мне удалось выжить там, где Кэти Райнхарт и Софи Уорнер погибли. Я живу полной жизнью – по крайней мере относительно полной, – в то время как от них остались только прах и воспоминания. Я редко думаю об убийцах; вместо этого я представляю, что сейчас делали бы их жертвы.