– То есть вы хотите сказать, что его в зале не было? – вместе со мной удивился Коновалов.

Еще раз виновато посмотрев на мужа, Анечка отрицательно покачала головой.

– Послушайте! – встал с кресла Виктор. – Я действительно буквально на несколько минут отлучался. В туалет. Надеюсь: все сидящие здесь подтвердят, что меня весь день мучила диарея?

Все сидящие, в лице одной бабушки, охотно подтвердили это.

– Ну вот! – развел руками Виктор. – Всего-то пару раз вышел, а разговоров…

– Однако вы сказали, что не выходили из зала вообще, – заметил капитан.

– Я сказал, что вообще не заходил в кабинет! А это, согласитесь, не одно и то же!

– Хорошо! В какое время вы были в туалете?

– Не помню. Где-то около пяти.

– Как долго?

– Минут десять… Может, пятнадцать.

– В кабинет заглядывали?

– Я же говорил: нет!

– Жаль! – Коновалов внес в блокнот очередную запись. – Ну, хорошо! – произнес он бодрым голосом. – Давайте посмотрим, что у нас получается… Константин Худобин с Василием Романовым сразу после обеда, около трех, прошли в кабинет, попасть в который можно только из зала, где Екатерина Николаевна, Рыльский, Виктор Худобин, Анна Худобина и Игорь Курочкин смотрели телевизор. В три пятнадцать Курочкин пошел отдыхать… А когда пошли отдыхать вы? – обратился он с вопросом к Анечке.

Анечка ответила, что, когда она уходила, все, включая меня, сидели перед телевизором и смотрели новости.

Значит, сделал вывод капитан, где-то между тремя часами и тремя часами пятнадцатью минутами пополудни.

– Обратно вы спустились около пяти, – продолжал Коновалов. – Не найдя мужа, который, по его словам, находился в туалете, вы зашли в кабинет, где обнаружили труп Константина Худобина… Что делал Романов?

Анечка ответила: спал на столе.

– Потом вы закричали, и все сбежались в кабинет. Так?

– Нет, – возразила бабушка. – Она заплакала, когда вышла из кабинета. Уже в зале.

– Понятно. – Коновалов снова что-то записал себе в блокнот. – Это всё?

– Вроде всё. – Бабушка переглянулась с Рыльским. – Да! – вспомнила она. – Когда начался прогноз погоды, где-то в половине четвертого, из кабинета вышел Константин. Он попросил выпивку с закуской.

– И что дальше?

– Виктор сходил на кухню и принес, что он просил.

– А нож он принес?

– Да. И нож тоже.

– Кто-нибудь еще в кабинет входил после этого?

– Нет.

Коновалов покачал головой.

– В три тридцать, – сказал он назидательным тоном, – Константин Худобин был еще жив, а без пяти минут пять уже мертв. Не кажется ли вам, что это довольно странно, если учесть, что никто, по вашим словам, в это время в кабинет не заглядывал?

Виктор встал и открыл рот. Он, видимо, хотел спросить Коновалова: почему тот по-прежнему отказывается признавать Романова убийцей, если даже ежу понятно, что никто, кроме него, убийцей быть не мог. Но не решился – струсил.

Немного постояв, Виктор закрыл рот и сел на место.

– И вот еще что, – добавил Коновалов. – Я не знаю, что здесь произошло на самом деле и кто из вас врет мне, но одно я знаю абсолютно точно. Если окажется, что убийство Константина Худобина как-то связано со смертью Виолетты Худобиной, то тот, кто сейчас покрывает убийцу, играет с огнем. Человеку, дважды совершившему преступление, ничего не стоит совершить его в третий раз. Запомните это!

Не знаю, как остальные, а я расценил эти слова как угрозу: убийца может или, хуже того, должен убить снова.

Первым на предупреждение оперативника отреагировал Романов. Чтобы привлечь к себе внимание, он шумно заворочался на диване. Потом поднял руку и, предварительно извинившись, сказал, что, нисколько не желая обидеть Максима Валерьяновича, человека, как он выразился, несомненно, порядочного, тем не менее должен обратить внимание следствия на его привычку дремать перед телевизором.

– То есть ты хочешь сказать, – сразу оживился Коновалов, – что Рыльский мог проспать убийцу. Так?

Несмотря на громкие протесты Максима Валерьяновича, Романов, а потом и я подтвердили это опасение, чем несказанно обрадовали капитана.

– Это уже кое-что! Ну а вы, – обратился он к бабушке, – случайно на минутку не выходили из зала? А?

Словно задавшись целью в точности повторить движение Романова, бабушка заворочалась в кресле. Бросила недовольный взгляд на оперативника и пробурчала что-то по поводу холодного дома и шали, которая лежала в нашей комнате.

– И долго вы там были, в вашей комнате?

– Не знаю… Поднялась, поправила постель на Игоревой кровати, взяла шаль и спустилась. Минут десять, наверное.

– Замечательно! – Коновалов оживился еще больше. – Я так понимаю, что вы выходили в то время, когда Рыльский спал, а Худобин был в туалете. Я прав?

– Не помню!

Бабушка отвернулась. Всем своим видом показывая, что более не намерена продолжать беседу, сложила руки на коленях и уставилась в окно.

– Ну что же, спасибо и на этом!

Коновалов довольно потер ладони. Добавил, что в связи с вновь открывшимися обстоятельствами вынужден сообщить собравшимся пренеприятное известие: ни у кого из нас, как он и предполагал с самого начала, алиби нет.

– Поэтому давайте продолжим наш разговор с начала. Итак… Константин Худобин вместе с Романовым около трех часов дня уединились в кабинете, попасть в который, повторюсь, можно только из зала, где Екатерина Николаевна, Рыльский, Виктор Худобин с женой и Игорь Курочкин смотрели телевизор. Дальше… Между тремя и тремя пятнадцатью Анна Худобина отправилась отдыхать в свою спальню. Следом за ней в три пятнадцать ушел Курочкин. Примерно в три тридцать Константин Худобин вышел в зал, взял коньяк, закуску, нож, которым его впоследствии убили, и вернулся обратно в кабинет. После этого Екатерина Николаевна поднялась к себе в комнату. Рыльский спал. Около пяти часов Анна спустилась в зал и, не найдя мужа, из чего мы можем установить примерное время, когда Виктор Худобин находился в туалете, кстати, расположенном тут же, в коридоре, зашла в кабинет, где первой обнаружила труп Константина Худобина… Я ничего не напутал? – обратился он с вопросом к Анечке.

Анечка в ответ всхлипнула. Отрицательно замотала головой и, опустив голову, снова заплакала.

Не меняя положения тела, сидящий в кресле Виктор повернул к жене лицо и попросил успокоиться.

Жена согласно кивнула и заплакала еще громче.

– Вот что мы с вами сделаем, – не обращая внимания на Анечку, продолжил Коновалов. – Проведем следственный эксперимент. Завтра, начиная с пятнадцати часов, повторим с точностью до минуты все ваши сегодняшние действия. Кто где сидел, кто что делал, кто куда ходил. И я уверяю вас, господа: после этого любое фальшивое алиби развалится аки карточный домик! Так что предлагаю, кому надо, оформить добровольное признание прямо сейчас – завтра будет поздно!