Вероятно, он сам чувствует примерно то же самое. Поэтому ни во что не лезет, ничего мне не навязывает.

Вот мы уже за сценой. Когда Марисса, обняв меня, уходит, я осторожно отодвигаю занавес и сквозь маленькую щелку смотрю в зал. Первые ряды потихоньку заполняются. Вот Мисс села на свое место, вот Ланс и его жена. Ха! Ну надо же, мои знакомые фермеры Эйбл и Бетти! И дети их тоже идут по проходу.

Кто-то щелкает выключателем. Теперь сцена освещена.

– Думаю, тебе стоит на это посмотреть, – говорит Клэй и показывает вверх. – Майер настоял на таком оформлении.

Я поднимаю голову и вижу множество белых зонтиков: одни висят ручкой вниз, другие перевернуты. Лучи прожекторов пронзают и опутывают их. Это так забавно, так оригинально и так красиво, что дух захватывает.

Я делаю долгий прерывистый вдох, умоляя себя не заплакать. Не для того я так долго красилась, чтобы теперь все размазать.

– Клэй, а когда он это придумал?

– Давно, еще на предварительном этапе. Пришлось в контракте оговорить, что везде, где ты будешь выступать, сцена должна быть оформлена так. Руководство некоторых клубов, представь себе, не в восторге. Зонтиков-то сто семьдесят пять штук!

Я начинаю смеяться, и одна слеза все-таки скатывается по моей щеке. Ну Майер дает! Умудряется быть здесь, даже когда его нет!

Надо ему позвонить! Срочно! Сказать, что я люблю его. Еще сильнее, чем любила вчера, когда прощалась с ним долгим и нежным поцелуем. Я хочу, чтобы он знал: у меня все хорошо. Я счастлива, взволнованна и очень благодарна ему.

Майер не берет трубку, однако я не позволяю себе расстроиться. Они с Хейзл собирались в кино. Наверное, уже выключили телефоны. Ну ничего: пошлю сообщение с огромным количеством восклицательных знаков.

Перед самым началом мы проделываем любимое предконцертное упражнение Шоны. Как всегда, смеемся, и последние минуты пробегают незаметно. Я физически ощущаю энергию зрителей. Зал огромный, все билеты распроданы, но мне не страшно. Я чувствую себя так, что хоть аккумулятор от меня заряжай.

– Леди и джентльмены! – произносит знакомый голос по эту сторону занавеса, который пока еще закрыт.

Я поворачиваю голову и вижу его – Майера. А рядом с ним Хейзл. Они улыбаются мне.

Занавес ползет вверх, и меня на секунду охватывает ужас: я не хочу, чтобы Май мучил себя ради меня. Ведь он по-прежнему боится сцены. Об этом свидетельствуют и поднятые плечи, и нервозный выдох в микрофон.

– Извини, что не могу сказать это так, чтобы все слышали, но, Фи, я люблю тебя! Я люблю тебя – непредсказуемую, прекрасную, добрую, умную и потрясающе глупую!

Я смеюсь, вытирая еще одну слезу.

– Ты выйдешь за меня замуж в Вегасе? Я прямо сейчас куплю нам билеты на самолет.

– Чур, я буду подружкой невесты! – вклинивается Хейзл.

– Хочешь, чтобы я написал: «Я люблю тебя!» на баннере и пролетел с ним по небу? Завтра же начну учиться на пилота. Могу даже сделать татуировку с твоим именем у себя на лбу, если так ты согласишься каждое утро просыпаться рядом со мной.

Не отворачиваясь от меня, Майер начинает говорить в микрофон:

– С радостью и гордостью представляю вам первую артистку сегодняшнего шоу. На моих глазах она превратилась из смешной девчонки, которая изображала шмеля в маленьком душном баре (извини, Ланс!), в потрясающего комика, чьим выступлением вы сейчас насладитесь.

– Фи, я не знаю, какая сила правит этим миром, но в одном я уверен: гроза – предвестник чуда. Я заметил это, когда ты, промокшая под дождем, ворвалась в нашу жизнь. Благодаря тебе я понял, что в любви надо быть глупым и что во всем нужно искать смешное. Благодаря тебе я стал лучше как человек и как отец. Я буду счастлив, если моя дочь захочет стать похожей на тебя. Да, да, дорогая: у тебя дурные манеры и все такое. Зато в тебе живет душа неизмеримой доброты. Ты доказала мне, что прыгать по лужам – это круче любой навороченной вечеринки. Любить тебя и быть любимым тобой – честь, за которую я готов бороться каждый день до конца своей жизни. Скажи мне «да», и я обещаю, что пока я есть, ты будешь счастливейшей из женщин.

– Давайте все вместе тепло поприветствуем Фарли Джонс!

Эпилог

Журнал «Энтертейнмент»,

весна 2028 года

Автор: Люси Уэйд

Войдя в кафе, Фарли Джонс-Хэрриган приветствует меня, как старого друга. Многие отмечают, что именно так она относится и к микрофону.

Невозможно не влюбиться в эту звезду стендапа с ее теплой обезоруживающей улыбкой и грубоватым самоуничижительным юмором.

Как только нам подают омлет за 22 доллара, она осторожно достает из сумочки несколько пакетиков острого соуса «Тако Белл»[20] и толстым слоем выдавливает его на свою порцию.

– Пардон, – говорит она, морщась, – никак без этого не могу. Подсела, пока была беременна. Не удивлюсь, если тот «Тако Белл», куда я обычно хожу, специально для меня поставит банку для чаевых, чтобы я кидала туда мелочь, пытаясь заглушить муки совести.

Как большинство молодых матерей, мы быстро начинаем обмениваться впечатлениями от тех аспектов ухода за малышами, которые вызывают у нас наиболее противоречивые чувства. Показываем друг другу фото и видео с нашими дочками (ее девочка старше моей всего на месяц), умиленно охаем и ахаем. Потом дело доходит до красочных историй о родах, и с каждым жутковатым анекдотом наши голоса становятся все громче и громче.

Я почти забываю о том, что передо мной не просто подружка, а королева стендапа и по совместительству жена другого знаменитого комика, Майера Хэрригана. В соавторстве с ним она написала сценарий фильма «Родительский комитет», который, судя по кулуарным разговорам, уже замечен комитетами кинопремий.

Л: Фарли, некоторые критики говорят, что ваш фильм смахивает одновременно на «Очень плохих мамочек»[21], «Столкновение»[22] и «Мой парень – псих»[23].

Ф: По-моему, все это шедевры.

Л: Что вдохновило вас на создание сценария?

Ф: Многое. Однажды меня пригласили провести вечер в женской компании. Мамаши раскрепостились, и ситуация вышла из-под контроля. Это стало основой для номера, который я показывала во время своего первого большого гастрольного тура. Но когда мы начали писать сценарий, мы поняли, что только моих впечатлений недостаточно. Нам захотелось узнать истории других женщин. Может быть, «просто» провести вечер с приятельницами – это на самом деле не так-то просто? Мы, комики, должны интересоваться людьми.

В том числе той частью их жизни, которая не