– Что? – произношу я вслух и поворачиваюсь к двери.

– Я звонила по телефону. И в дверь. Но никто не отвечал, и я решила войти сама, – говорит Фарли, не глядя на меня.

– Я не… – начинаю я и переключаюсь на язык глухонемых: – Я не знаю, где мой телефон.

– Ладно. Мы с твоей дочерью съездим куда-нибудь позавтракать? – отвечает Фи и, едва бросив взгляд в мою сторону, смотрит на Хейзл, которая уже пошла собираться.

Я медленно подхожу к Фарли. Ее чуть ли не трясет от видимого напряжения, когда она наконец поворачивает голову и холодно произносит:

– Мне тоже нужно с тобой поговорить. Но сейчас я бы хотела сосредоточиться на Хейзл, если ты не против. Так что давай потом.

Я заставляю себя кивнуть. Дочка, пробегая мимо меня, удивленно спрашивает:

– А ты разве не поедешь с нами?

– У меня тут накопились кое-какие дела. А вы поезжайте, развлекитесь.

Я привожу дом в порядок, не пренебрегая никакими хлопотами – лишь бы занять руки и голову. Постель застилаю, но белье оставляю прежнее.

Когда мои девочки возвращаются, Хейзл бросает на меня сердитый взгляд исподлобья. Мне становится настолько не по себе, что это прямо-таки нелепо. Если бы я сейчас чувствовал себя в какой-нибудь тарелке, то точно не в своей.

– Хорошо позавтракали? – спрашиваю я.

– Это был лучший завтрак в моей жизни. Ты многое пропустил, – отрывисто отвечает Хейзл. Фарли, приподняв уголок рта, гладит ее по голове. – Я иду к себе смотреть «Ютьюб». Не пытайся меня остановить. Вот тебе печенье, которое мы не доели.

Шваркнув коробку на столешницу, моя дочь гордо удаляется в свою комнату.

– Видимо, ты сказала ей, что я больше не твой менеджер? – спрашиваю я Фи.

Она вздрагивает, и я мгновенно жалею о своих словах.

– Не могла же я вечно ждать, пока ты это сделаешь, – отвечает Фарли, скрестив руки на груди.

Теперь вздрагиваю я.

– Фи… – произношу я и жду, когда она на меня посмотрит. – Извини, что вовремя не поговорил с тобой. Я должен был. Но побоялся.

– Побоялся травмировать меня, такую неуравновешенную? Понимаю, Майер. Еще бы. Я прилипла к тебе и пою о том, как хорошо нам будет вместе. Ты видишь, что я вся, с потрохами, от тебя завишу, и не хочешь быть плохим парнем, который меня кинул. Чего ж тут непонятного? – говорит Фарли и сердито смахивает слезу.

– Фи, ты от меня не зависишь.

– Завишу, Майер, еще как. И ты это знаешь. Мне даже нужно, чтобы ты прилюдно ухаживал за мной. Без этого публика потеряет ко мне интерес.

– Вот почему я изначально был против этой затеи. Прекрати, пожалуйста.

– А стоит мне сделать то, чего ты не советовал, я тут же получаю по заднице. Точнее, по морде.

– Скажи: ты сердишься на меня за то, что я с тобой не поговорил, или за то, что принял такое решение?

– И за то, и за другое!

– Тогда, может, ты все-таки позволишь мне объясниться?

Фи смотрит на меня, раздувая ноздри.

– Когда ты это запланировал? Или, что еще важнее, когда ты почувствовал, что хочешь этого? Я должна знать.

– В октябре. Когда мы согласились встречаться ради пиара. Я понял: после такого мы уже не сможем работать вместе, как раньше.

От потрясения и обиды у Фарли открывается рот.

– Но почему ты не… Тогда я бы ни за что…

– Чего бы ты не сделала? Не сказала бы мне о своих чувствах? Оставила бы все, как было? Тебя все устраивало, да?

– Нет, я не это имела в виду…

– Сначала я хотел отстраниться, потому что считал свои чувства безответными. Если бы я почувствовал вкус того, о чем мечтал, а потом все закончилось бы, мне стало бы совсем тяжело.

– Ну а теперь? Ты почувствовал этот вкус и отстранился, потому что понял, насколько мои чувства сильнее твоих? Зачем ты предложил мне к тебе переехать? Из жалости?

– Черт подери, нет, конечно! Когда я с тобой, мне хочется больше… всего. В первую очередь тебя, но не только. Мне снова захотелось заниматься любимым делом. Может, это будет не стендап, а что-то еще. Что именно – я и сам пока не знаю. Но если я хочу, чтобы вышел толк, я должен вкладываться в свою работу. А не просто писать сценарии от случая к случаю.

Фи роняет руки. Ее лицо смягчается.

– Разумеется, это меня не оправдывает. Я должен был с тобой поговорить, но все искал подходящие слова или ждал подходящего момента…

Фарли кивает и пожимает плечами, глядя в пол.

– Еще… – Я сглатываю. Во рту пересохло. – Еще мне кажется, что в дальнейшем, если мы будем работать вместе, это может плохо сказаться на наших отношениях. Я думал, что поступаю предусмотрительно.

Она фыркает.

– Так значит, мы опять хотим быть умными, да?

– Не делай вид, что не понимаешь.

– Получается… – Фи запрокидывает голову и смотрит в потолок, как будто хочет, чтобы слезы закатились обратно. – Получается, ты делаешь шаг назад. Твое решение очень разумно, согласна. Я должна бы радоваться, что ты такой предусмотрительный, и тоже стараться такой быть. Но не могу не сказать… А, черт возьми, забудь!

– Нет! – Я хочу взять ее за руку – она отстраняется. Тогда я смотрю на свои пальцы так, будто их обожгли. Она смягчается и уступает мне. Казалось бы, мелочь, а я чуть не плачу. – Скажи. Я тебя очень прошу.

– Я должна признаться кое в чем неправильном. Знаю, Майер, ты принял верное решение, но мне от него ужасно тошно. – Она открыла шлюз, и я чувствую, как мне самому на глаза наворачиваются слезы. – Когда я сюда приехала, мне было девятнадцать лет. Раньше я жила с отцом, который несколько лет только и делал, что говорил мне, как я во всем не права. Из-за него я считала свою мечту пустой и глупой. Своего самого близкого человека я уже потеряла. Никто, кроме мамы, не хотел принимать и любить меня такой, какая я есть. Со всеми моими завихрениями. – Фарли проводит ладонью по лицу и прижимает ее к груди. – А потом я встретила тебя, и ты просто… предложил мне помощь. Ты! Мой любимый комик! Такой остроумный, такой колкий… Вдруг взял и начал помогать мне, хотя я шучу про пердеж. Это сделало меня… счастливой! Даже если бы в моей жизни больше ничего не произошло, этого было бы достаточно.

Мне невероятно тяжело видеть, как Фи, икая, глотает слезы. Но я не позволяю себе отвести глаза. Не