– Хорошо, только давай так, чтобы это не испортить, – говорю я, показывая на свои волосы и макияж, а другой рукой уже расстегиваю ему молнию.

Майер смеется и, крутанув вращающийся стул, плюхается на сиденье. Расстегнутые брюки собрались в гармошку у щиколоток. Он вылезает из пиджака, расслабляет галстук и, упершись руками в бедра, жадно наблюдает за мной, пока я торопливо раздеваюсь. Увидев меня в белье, бормочет под нос ругательство и, когда я подхожу, чтобы усесться на него верхом, просто сдвигает кружевную полоску моих трусов в сторону, не снимая.

Оказывается, это мучительно – не целовать его, не трогать за волосы. Только смотреть ему в лицо и следить за скользящими движениями наших соприкасающихся тел. Рассыпаться на мелкие частички и в то же время остаться собранной – такая задача не только добавляет ощущениям остроты, но и очень осложняет дело. Я не достаю ногами до пола, поэтому Майеру приходится брать всю работу на себя. Он снова и снова толкает меня, заставляя двигаться в гипнотическом ритме, а потом вдруг опускает подбородок и замедляется, скривив губы в коварно-ленивой улыбке.

– Потрогай себя, – тихо говорит он, подняв меня, и, пока я это делаю, напряженно смотрит.

В его взгляде и любопытство, и жар томительного желания, и любовь. Когда я чувствую облегчение, из уголка моего глаза выкатывается слеза.

Рядом с ним я весь вечер чувствую себя красавицей. Не только когда он говорит мне об этом (а он говорит мне об этом не раз и не два), но и когда мы занимаемся сексом на стуле, когда его пальцы застегивают молнию на моем серебристом платье, когда его рука приподнимает занавес моих волос, а губы касаются шеи. Когда мы вместе выходим из дома к присланной за нами машине, когда с непринужденной улыбкой позируем для фото (вдвоем или с Карой и Шоной), когда поднимаемся по лестнице, застеленной ковровой дорожкой, на наши места и смотрим фильм (я то и дело прыскаю со смеху, а Майер только покачивает головой, изредка усмехаясь).

После, снова выйдя на лестницу, он ловко запрыгивает на перила и съезжает по ним, балансируя поднятыми руками и ногами. Я удивленно и восторженно вскрикиваю. Быстро выйдя из здания, мы садимся в машину и всю дорогу по очереди льем шампанское в рот друг другу, а потом слизываем с кожи сладковатые брызги.

Дома мы вместе принимаем ванну. Я лежу спиной на груди Майера, его борода щекочет мне шею, а руки, обнимая меня под слоем пены, скользят по моему телу, так что я хватаюсь за бортики от нестерпимого блаженства. Потом Майер готовит для нас пиццу на тортильях с пеперони и моцареллой, а я, сидя на столешнице в его галстуке и пушистом халате, рассказываю ему истории о том времени, когда мы с Мариссой только приехали в Лос-Анджелес. Наступает его очередь, и он тоже рассказывает о днях, когда питался лапшой быстрого приготовления.

Утром мы чуть не опаздываем на самолет, потому что оба забыли зарядить телефоны и проспали. Вскочив, я начинаю в панике запихивать все подряд в чемодан, и это задерживает нас еще больше. Вечером Майер предлагал собрать мои вещи и теперь чуть не лопается – так сильно ему хочется сказать: «Я же тебе говорил!» Догадываясь, как он на меня сердится, я придумываю извинения, пока мы бегаем по аэропорту (по тем его частям, где можно бегать).

В самолет мы все-таки садимся – последними из всех пассажиров. Только теперь я вижу, что Майер обут в разные ботинки, а он замечает у меня на шее накладные ресницы. Мы хохочем, вытирая слезы, до тех пор, пока стюардесса не подходит к нам с вежливой просьбой «постараться успокоиться». До конца недолгого рейса мы не смотрим друг на друга, чтобы опять не зайтись истерическим смехом.

Следующая неделя проходит в блаженстве. Правда, в нашем случае оно наступает между перелетами и автобусными переездами, в гостиничных номерах…

Эта модель счастья ощущается именно так, как можно было бы предположить: тебе кажется, что ты снова подросток и ночуешь в лагере с лучшим другом. Только он еще и обеспечивает тебе умопомрачительные оргазмы.

За эти дни я выходила на сцену два раза. Была расслаблена и ничего не боялась. Чувствовала удовлетворение, ловила кайф. Конечно же, это потому что Майер был рядом.

До конца нашего мини-тура у меня осталось одно выступление. В тот день Майеру придется улететь в Огайо, чтобы забрать Хейзл у родителей. Я говорю ему, что все будет хорошо, да и сама настроена оптимистично. Думаю, теперь у меня в голове все встало на свои места. Номер отточен до совершенства, и я твердо помню каждое слово, каждое мимическое движение.

Тем не менее Майер почему-то нервничает. Как бы я его ни успокаивала, во всем, что он говорит, звучит странная грусть. Кажется, его мысли где-то очень глубоко. Или далеко.

– Джонси? – окликает он меня из комнаты.

– Я на балконе! – отвечаю я и улыбаюсь, когда он выходит ко мне в одном полотенце. – Ой!

А тебе не холодно?

– Я ненадолго, – говорит Май и, опустившись в шезлонг, сажает меня к себе на колени.

Некоторое время мы сидим молча. Попиваем вино из одного бокала и смотрим на знаменитый висячий мост через пролив Золотые Ворота. Отель находится в районе Ноб-Хилл, и с балкона открывается прямо-таки открыточный вид. Почему-то сейчас мой мозг не в состоянии отогнать от себя мысль: «А не слишком ли все это хорошо, чтобы быть правдой? Разве может одному человеку достаться столько счастья? Заниматься делом, которое дарит такие невероятные волнующие ощущения, вместе с лучшим другом и любимым мужчиной!» Сейчас я много путешествую и вижу много новых лиц, но лица тех, кто мне дорог, все затмевают. Я прижимаю руки Майера к себе, чтобы он крепче обнял меня.

– Ты уже собрался? – спрашиваю я, постукивая по его плечу костяшками пальцев. – Нельзя откладывать все на последний момент. Это мой тебе профессиональный совет.

– Ха! В том, что касается сборов, ты у нас действительно непревзойденный специалист. – Он целует меня в висок. – Да. Я собрался.

– С тобой… точно все в порядке? – спрашиваю я, помолчав.

Майер вздыхает.

– Я должен кое о чем с тобой поговорить и уже так извелся из-за этого, что чувствую себя идиотом.

– Правда? – Я резко оборачиваюсь, но не могу как следует разглядеть его лицо. На балконе темно, несмотря на огни большого города. – Давай зайдем внутрь.

Я уже лежу в постели, а Май