Бэтмен еще не успел закончить свою речь, а Робин уже перепрыгивал с крыши на крышу, направляясь на север в сторону тайного входа в Бэт-пещеру. Бэтмен расправил плащ и спрыгнул с крыши, беззвучно приземлившись на тротуаре внизу.

– Комиссар, – сказал он.

– Ты знаешь, я сделал то, что должен был, – произнес Гордон.

– Я знаю, что вы в это верите.

Гордон отвернулся и взглянул на крыши.

– Итак… Загадочник?

– Всего лишь кукла, – ответил Бэтмен, – но он был тут. Где-то здесь. Он наблюдал за всем представлением и оставил мне сообщение.

– Что за сообщение?

– В котором он уведомил нас о том, что уже планирует свой следующий… вызов, я думаю, это его любимое слово.

– Надо полагать. Робин в порядке?

– В порядке.

Гордон вздохнул.

– Хорошо. – Он замолчал на какое-то время, затем закурил. – Полагаю, нам тоже стоит начинать планировать наши следующие шаги, не так ли?

– Обычно это хороший план.

– В такие времена я хочу сжечь Аркхем-сити дотла. Снести его бульдозером в реку и отстроить заново.

«Не такая уж и плохая идея», – подумал Бэтмен. Но Готэм был тем, чем он являлся. Этот город был болен, как возможно, и все города. Вот почему они нуждались в таких, как Бэтмен, таких, как Гордон. Они нуждались в людях, которые никогда не сдаются.

– Вы заперли Шляпника и Фриза в камере?

Гордон кивнул и бросил окурок в кратер, образовавшийся от взрыва ракеты.

– На какое-то время, – ответил он, – Дэдшота тоже. Посмотрим, сколько это продлится.

Бэтмен положил руку ему на плечо.

– Мы должны продолжать бороться, – сказал он. – Кто-то должен.

– Ага.

Один из обыскивающих местность полицейских окликнул Гордона. Комиссар обернулся, чтобы ответить на вопрос и почувствовал, как Бэтмен убирает руку с его плеча. Когда Гордон повернулся обратно, Бэтмена уже и след простыл.

Они говорили о нем. Весь Готэм судачил о нем. Вики Вэйл, Джек Райдер, Дель Торо, Траск… Загадочник переключал каналы, и на каждом из них он видел свои фотографии.

Он включил радио и сменил несколько радиостанций. На спортивной передаче ведущие трепались… и говорили о Загадочнике. Политические болтуны говорили о Загадочнике. Тишайшие эксперты общественного радио шептались во время перерывов на сбор средств… и говорили о Загадочнике. Ярко-зеленые вопросительные знаки красовались на передовицах каждой газеты. Нигма едва ли мог просить о чем-то большем… за исключением одного момента.

Бэтмен ни с кем не разговаривал. И Робин тоже. Это напрягало Загадочника, потому что он знал, что каждому из них было что рассказать. Они не хотели отдавать ему должное даже в виде небрежных комплиментов, брошенных вскользь по время рассказов о невыносимых сложностях комнат смерти и связанных с ними ребусов. Это он понимал. Но они же должны были хотеть сказать хоть что-то! Они же должны были признать, что его испытания проверяли их силу, сосредоточенность и решительность до самого предела. Он подвел их к краю того, что они считали возможным, а затем… позволил им выжить. Он позволил им.

Бэтмен мог сколько угодно думать, что решил каждый ребус и превзошел своего оппонента, но Загадочник видел ситуацию иначе. Он на каждом ходу давал Бэтмену больше, чем нужно было, тянул его за собой, чтобы и Робин тащился следом, чтобы в финале Загадочник смог позволить себе великодушный жест с броней стража. Вся эта затея была всего лишь приветственной открыткой, формальным объявлением, что если Джокер мертв, то да здравствует Загадочник!

Он знал, что они были на волоске. Его гамбит едва не оказался для них чересчур сложным. Если бы Бэтмен хоть немножко промедлил бы с решением отправиться за Убийцей Кроком… если бы Крок сражался хотя бы чуточку сильнее, чем просил Загадочник… если бы, если бы, если бы. Столько всего могло пойти не так. Задним числом Нигма понял, что был рад, что Бэтмен разгадал последний ребус с имаго и часами. Можно только представить, какой бы случился позор, если бы он вложил все это время, всю эту энергию, все эти жизни… а затем шоу оборвалось бы прежде, чем должным образом началось.

Когда он писал Бэтмену ту записку, он был очень, очень зол. Ведь он, по сути своей, притворялся. О, как же он был зол. Загадочник хотел смерти Робина, хотел увидеть, как полицейские ракеты разрывают любимца Бэтмена на сотни обожженных, окровавленных ошметков, но он фактически заставил себя написать это письмо и подготовить куклу просто на всякий случай, просто потому что он не мог… не мог выдержать… самой мысли о том, что его могут застать неподготовленным.

Однако на деле простая предосторожность оказалась едва ли не лучшим его решением. Почему? Потому что он, по факту, последовал старому совету из мира шоу-бизнеса: притворяйся, пока не достигнешь желаемого.

Как же ему повезло, что и Бэтмен, и Робин выжили. Теперь он это осознавал. Если бы хоть кто-то из них сыграл в ящик, то все газеты, радиостанции и телевизионные каналы Готэма, все блоги, социальные сети, да даже разговоры возле кулера с водой, все было бы посвящено павшему герою. Мученику. Тому, кто погиб от руки гнусного, кровожадного гения.

Но поскольку и Бэтмен, и Робин остались живы, то самой горячей темой у всех на устах и подушечках пальцев оказалась фигура гнусного, кровожадного гения.

Как же чудесно.

И пускай полиция Готэма теперь прочесывает развалины Чудо-города. И пускай фигуры Дэдшота, Безумного Шляпника и Мистера Фриза убрали с игровой доски. Это все допустимые потери. В будущих операциях у него появятся новые партнеры. Он уже начал переговоры с некоторыми из них и подобрал места, которые хорошо подойдут для нового поколения головоломок.

Бэтмен и Робин постигли истину. Загадочник не был заурядным головорезом или даже заурядным преступным авторитетом.

Только идиоты и дикари думали, что миром можно управлять с помощью оружия и жестокости. Истинная сила заключалась в словах. И он это доказал. Ребусы, головоломки, загадки, составленные из слов и заставляющие разум работать на пределе.

Загадки! Это же идеальная форма контроля. Ты задаешь их, а затем наблюдаешь за тем, как твой оппонент проявляет к ним интерес… следом фокусируется… после становится одержим и игнорирует все остальное.

Да. Вот чего добился Загадочник. Пускай Бэтмен и Робин все еще ходили по улицам Готэма, Загадочник ясно дал им понять. Вкратце, все сработало в точности так, как он и хотел. Его гамбит полностью окупился.

Потому что сейчас весь Готэм обсуждал Загадочника точно также, как некогда он обсуждал Джокера.

Имаго.

В Готэме наступал новый день, который определялся не безумной улыбкой, а вопросительным знаком. И вопрос звучал так: