делают на новой итальянской линии, поставленной на хладокомбинат. Рецептура собственная, поэтому получается и технологично и вкусно.

— О! — восклицает Наташка Луткова и сразу хватает одну упаковку. — Здорово!

— Ну, и что там я ещё тебе сказала, в сне твоём? — скептически спрашивает Вика.

— Слушай, я не буду говорить, а то ты и так на меня злишься. Жалела, что с Цепнем связалась. Год, сказала, прожили и всё. По бабам он бегал.

— Ага, молодец, классно придумал, — усмехается она. — Скажи ещё, что по залёту за него выскочила.

— Не скажу, — усмехаюсь я, — раз ты и сама знаешь. Скажу только, что тебе было пятьдесят семь и ты выглядела ещё очень даже ничего. И тут, и тут, и вот тут.

Я провожу никулинским жестом перед лицом, а потом изображаю окружности в районе груди и попы. Луткова ржёт. Да и Вика тоже улыбается.

— Ты, значит, у нас теперь на старушек шестидесятилетних возбуждаешься, да? — усмехается она.

Сама ты старушка, бестолочь. В шестьдесят у людей только жизнь начинается.

Вика приносит блюдца и мы сидим за столом и лопаем мороженое.

— Ну, и как ты объяснишь свой прогул? — спрашивает она. — Ты почему не приехал вчера? Тебя все ждали!

— Кто? — усмехаюсь я. — Ну, допустим, один человек, насколько мне известно, действительно ждал. Но это не ты.

— И кто же этот человек? — спрашивает она, а Луткова поджимает губы.

— Не ты, — пожимаю я плечами.

— Ну, а кто тогда?

— И явно не Игорёк.

— Блин, Костров, ты заманал, — хмурится она. — Я обиделась, между прочим, а сейчас серьёзно тебя спрашиваю. Почему ты не поехал? У нас, вообще-то, весело было.

— Ну и забей, Вик. Было весело, вот и хорошо, а мне не было, поэтому я и не поехал, чтобы никому настроение не портить. Вот и всё.

— А на дискотеку значит пошёл, да?

— Пошёл, ага, вот видишь?

Я встаю, обхожу стол и встаю между ней и Наташкой и показываю сбитые костяшки на правой руке.

— Понимаешь теперь, почему я не приехал? Ну, не дуйся. Ну, как тебя развеселить?

Я кладу ей руку на затылок, быстро наклоняюсь, и чмокаю в губы. Чмок и всё. Всё так быстро случается, что она даже сообразить не успевает.

— И ты, Наташ, тоже не обижайся, — смеюсь я и подаюсь к ней.

Но Луткова реагирует живее и не даётся, отворачивается, так что я утыкаюсь ей в ухо, но тут же чмокаю в незащищённую шею, туда где шея соединяется с ключицей. Утыкаюсь и чуть-чуть задерживаюсь. Смотри, Наташка, лучше б в губы чмокнул. По её телу пробегает электрический разряд, она аж охает.

— Ну всё, мир? — весело спрашиваю я и возвращаюсь на своё место напротив девчонок.

— Костров!!! — кричат они, но не зло, а весело и даже… игриво, что ли.

В дверь заглядывает бабушка и строго на меня смотрит, так же, как и в прошлый раз.

— Угости бабушку мороженым, Вик, — говорю я.

Бабуля не отказывается и уносит свой брикет на кухню.

— Ну всё, Костёр, — упирает Наталья руки в бока и делает свирепое лицо. — Мы теперь знаешь, что с тобой сделаем?

— Нет, — смеюсь я. — Не знаю, но трепещу в предвкушении. Зацелуете, наверное?

— Размечтался, балбес, — кивает вмиг разрумянившаяся Вика. — Расскажи лучше, как там на дискотеке было.

До вечера я, разумеется, не остаюсь, и посидев с часок смываюсь.

— Уже уходишь? — удивляется Вика.

Луткова ничего не говорит, но выглядит недовольной. Думаю, она с удовольствием пошла бы со мной, но я не зову.

— Да, девчата, пора идти.

— Наташ, ты это слышишь? Девчата! Так сто лет уже никто не говорит!

— Всё движется по кругу, — усмехаюсь я. — Ладно, не скучайте тут… барышни.

Придя домой, я нахожу дядькину икону и кладу себе на стол, чтобы была под рукой. После этого собираюсь снова помедитировать и попытаться ещё разок активировать дока. Но только я опускаюсь на пол, начинает звонить телефон. Поднимаюсь и иду в прихожую.

— Слушай внимательно, — звучит в трубке хриплый голос. — Если скажешь кому-то хоть слово, ты помнишь, что случится, да? Завтра в двенадцать часов привезёшь тачку к СТО на Тухачевского. Привезёшь и оставишь перед входом. После этого зайдёшь внутрь, займёшь очередь и будешь ждать. К тебе подойдут и передадут адрес, куда надо будет ехать. Ты меня понял?

— То есть… Как ехать? Тачку у СТО что ли оставлять?

— Нет, перегонишь к тому месту, которое будет указано в записке. Соображай скорее. Понял ты?

— Не до конца… То есть… мне на сколько понадобится машина? Надо же успеть договориться до завтра. «Запорожец» ведь сам не ездит, его же на верёвке таскать надо.

— Это не моя забота.

— Но это ведь люди. Один за рулём на тягаче, второй за рулём в «Запорожце». У меня-то прав нет. Поэтому, минимально, два человека будут знать, куда мы едем. Зачем, я не скажу, естественно, но куда… Что им говорить-то? Как-то подозрительно ведь…

— Мне плевать, что ты будешь говорить, но если ты не сделаешь то, что сказал я, завтра же начнётся отсчёт тел. Подумай о своём дружке Боцмане и представь аналогичную картину с участием родаков. Я тебе даю один шанс выжить самому и сохранить родичей. Один, ты понял?

Не дожидаясь ответа, он вешает трубку, а я возвращаюсь в свою комнату и подхожу к столу. Сажусь и пристально смотрю на икону. М-да… И как же я буду выкручиваться? Нужно показать машину. Но это плохо. Очень плохо… Нет, Чебурашку туда везти нельзя. Никак нельзя…

Я провожу пальцами по потемневшему, покрывшемуся патиной окладу иконы… Что делать-то?

Вразуми, Матушка…

21. Приключения желтого «запорожца»

Так… Мне нужна тачка… И не просто тачка, а «жопорожец». Тащить своего Чебурашку я не собираюсь. Рисковать Чебурашкой я не буду. Значит остаётся два варианта — ехать без машины или найти похожую. Найти