— Думаю, через десять минут погода всё ещё будет хорошей.

— Но для репетиции время неподходящее.

— Это правда. Но ты можешь сбегать к какой-нибудь соседке. Например, я через пару минут перезвоню, а ты пока покрутись у телефона. Снимешь трубку и скажешь, что пойдёшь на минутку к какой-нибудь Таньке или ещё кому-нибудь.

Так мы и поступаем. Я перезваниваю и бегу к ней во двор. Она живёт в доме рядом с драмтеатром. Только в котором именно? Блин. Тут вокруг несколько больших домов. Можно, конечно, позвонить Вике и уточнить, но это будет означать смертный приговор. Вика как собака на сене. Ладно, вроде в том, где галерея…

С домом я угадываю.

— Ты чего⁈ — таращит глаза Луткова. — Прям Штирлиц настоящий, отца моего переполошил.

— Да как? Я очень вежливо с ним говорил.

— Он сказал, чтобы я обязательно его с тобой познакомила. Он ещё ни разу не разговаривал с юношей, обладающей такими манерами.

— Ой, да ладно, откуда он знает про мои манеры? Может, я в носу ковыряюсь?

— Серьёзно? — хмыкает она. — Это не очень приятно, но если поработаешь над собой, то сможешь отучиться. А папа у меня культуру речи преподаёт в «культуре». Еслив чё.

Мы смеёмся.

— Ладно. Наташ, слушай. У твоего деда, говорят есть «запорожец». Какого цвета?

— Есть, да. Такой… жёлтенький. Вернее, скорее, горчичный. А зачем тебе?

— Он мне нужен.

— Не дед, надеюсь?

— Нет тачило его.

— Какое точило?

— Тачка, ёлки. Ты со своей культурой речи народный язык перестала понимать.

— Так не говорят. Можно сказать «тачка», но…

— Наташ, мне нужен автомобиль твоего деда. Завтра с одиннадцати до четырнадцати, может и до пятнадцати. Как это организовать?

— Ничего не понимаю… Зачем?

— Поверь, нужда крайняя, вопрос жизни и смерти. Страшный секрет, полицейская операция.

— Милицейская, — поправляет она.

— Вот именно.

— По-моему, это невозможно…

— Думай, Наташ. Я что хочешь, для тебя сделаю.

— Прям, что хочу? — она задумывается.

— Блин, о том, что именно ты хочешь, подумай потом, пожалуйста, ладно? А сейчас про дедушку!

— А ты сам что ли за рулём поедешь? Ты умеешь?

— Я умею. Но я могу арендовать вашу машину с водителем и без, понимаешь? Если меня свозят на Тухачевского, а потом рядом там ещё в одно место, я готов заплатить за это… м-м-м… десять рублей. Но мне надо именно на «запорожце». И вообще, идеально, что он жёлтый. Сможешь организовать? Но, прежде, чем ответить, знай, если сможешь, я буду твоим должником и тоже сделаю для тебя что-нибудь невозможное. Звезду там с небес достану или ещё чего. А вот если не сможешь, то всё, мне конец. Говорю же, вопрос жизни и смерти.

Она погружается в размышления. Думает, кусая губы и глядя сквозь меня…

— Ладно, я попробую попросить дядю Олега. Он с дедом живёт. Ему десять рублей не помешают. Но, если получится, а я не обещаю, но если получится, ты, во-первых, объяснишь мне что всё это значит, а, во-вторых… Во-вторых, сделаешь всё, что я скажу!

— Ладно, Наташ, вот ещё что, пожалуйста, об этой моей просьбе — вообще никому, ладно? Ни Вике, ни кому на свете. Это наша маленькая тайна. Хорошо?

— Ну, знаешь… тогда желаний будет два. Не одно, а два, понял?

— Понял, — усмехаюсь я. — Ты не забывай только, куда заводят неуёмные фантазии и необузданные желания.

— Ты про что это? — хмурится она.

— Про сказку о золотой рыбке.

— Ох, смотри мне, Костров, — прищуривается она и качает головой.

Хорошенькая ведь, паразитка. Впрочем, молоденькие они все хорошенькие.

— Я утром пойду к дедушке и потом тебе позвоню.

— Слушай, позвони дядьке сейчас. А то он утром умотает куда-нибудь и накроются твои желания. Пошли, из автомата наберёшь, на углу.

— У меня двушки нет.

— Я тебе дам.

Дядька соглашается, правда, почуяв, что является моей единственной надеждой, требует не чирик, а четвертной. Я соглашаюсь и в половине двенадцатого он подъезжает к драмтеатру.

Но подъезжает не один. Блин, я этого опасался, но… Вместе с ним сидит и Луткова. На заднем сиденье. Ещё и не выкуришь её оттуда.

— Я с вами поеду, — говорит она. — Это одно из тех желаний, которые ты мне обещал.

Этого только не хватало! Нет. И ещё раз нет.

— Наташ, это невозможно, извини. Нам нужно будет кое-что перевезти, поэтому тебе места нет.

— Про перевезти разговора не было! — говорит дядя Олег.

— Да там лёгкое, просто объёмное. Матрасы поролоновые.

— Костров! Ну, что ты врёшь! Для того, чтобы перевезти матрасы тебе нужен именно жёлтый «Запорожец»? Ты из меня дурочку-то не делай, эстет. Или садись, или иди ищи другой транспорт.

— Нет. С тобой не поеду.

Ну, что за дичь! С этими подростками всегда так!

— Точно? — спрашивает она.

— Точно!

— Ну, ладно, поехали, дядя Олег.

Ага, ему четвертной нужен, никуда он не уедет. Но, твою мать! Он трогается и едет. Ну, что за хрень! Проехав метров тридцать, он останавливается. Сука. Я тоскливо смотрю на остановку такси, где нет ни одной машины и на жёлтый «запорик», где сидят два посторонних человека. И ещё смотрю на часы. Блин, надо уже ехать! Выругавшись, как сапожник и сплюнув в сердцах, я иду и сажусь на переднее сиденье, рядом с водителем.

— Поехали.

Мы подъезжаем к СТО и останавливаемся чуть в сторонке. Пусть машину будет видно, но если можно, чтоб никто не подходил и не рассматривал её на предмет аутентичности. Она, вообще-то в ремонте была, так что может отличаться от той, которую ожидает увидеть Сантехник.

— Так! — строго говорю я. — Сидите здесь и не вздумайте выходить из машины! Я скоро вернусь и мы поедем дальше. Понятно? Всё, я пошёл.

В фойе оказывается довольно многолюдно. А ещё здесь жарко, душно и пахнет неисправным туалетом.