выйдет. Я не боюсь — до того времени вы не станете натравливать на меня полицию, потому что рассчитываете победить. Рассчитываете, что в понедельник утром будете сидеть на крыльце банка и ждать открытия. Так вот, это зря. Или вы правда верите, что я позволю вам шантажом вытянуть у меня подобную сумму — почти все, что я скопил за пять лет?

Долгожданный момент истины настал. Единственное, что заставляло Эдгара Хейна недоумевать, — почему Святой столько дней тянул, прежде чем выдвинуть требования? Буря, собиравшаяся бесконечно долго, наконец разразилась, однако Эдгар Хейн чувствовал себя до странности спокойно.

Святой искоса взглянул на него, тоже понимая, что маски сброшены.

— Ваша проблема в том, что вы слишком серьезны, — проговорил он. — Вы проиграете эту битву, потому что у вас нет чувства юмора — как у всех второсортных жуликов. Вы не умеете смеяться.

— Мы еще посмотрим, кто будет смеяться последним, Темплар.

Святой с улыбкой отвернулся и взял шляпу.

— Не обманывайте себя, дорогуша. Это будете не вы. — Он подхватил тросточку и легонько крутанул ее в пальцах. В его голубых глазах сверкал боевой задор. — Полагаю, вы не против, если я анонимно перешлю ваше доброхотное даяние в лондонскую больницу, дружочек?

— В понедельник и решим, — откликнулся Хейн.

Святой кивнул.

— Интересно, понимаете ли вы, в чем моя цель? — серьезно проговорил он. — Возможно, вы считаете меня простым налетчиком — жуликом, который обчищает карманы других жуликов? Ничего подобного, дорогуша. Я не зарабатываю, а теряю деньги. На самом деле я прирожденная боевая машина, и спокойная жизнь с приносящей доход постоянной работой для меня чистый ад. Я не служу в полиции, потому что терпеть не могу ограничения и канцелярскую рутину, но мы с ней на одной стороне. Я занят тем, чтобы давить отвратительных насекомых вроде вас. Да, это может делать и полиция. Но я оправдываю свое существование тем, что заставляю упомянутых насекомых жертвовать немалую часть преступно заработанных средств на благотворительность, — полиция, как вам известно, этим не занимается. Мне всегда казалось неправильным, что вредным микробам вашей породы позволено жульничеством зашибать огромные деньги, потом посидеть месяц-другой в кутузке — и выйти, чтобы наслаждаться богатством. Моя задача исправить это. Из того, что мне удалось стрясти со Змея, я вернул Томми Майтеру его законные деньги плюс компенсацию за ущерб. Однако Змей — всего лишь мелкая букашка, а вы крупная, и я прослежу, чтобы и ваш взнос был соответствующим.

— Посмотрим, — ответил Хейн.

Святой пристально взглянул на него и хладнокровно произнес:

— Ночь понедельника вам предстоит провести в полицейском участке на Мальборо-стрит.

С этими словами Святой исчез. У него была способность так ловко и внезапно растворяться в воздухе, что противная сторона далеко не сразу осознавала, что его больше нет рядом.

Хозяин кабинета некоторое время сидел неподвижно, глядя на закрытую дверь, потом опустил глаза и увидел лежащий на промокательной бумаге конверт, адресованный его собственной рукой М. Анри Шастелю. Словно загипнотизированный, Хейн смотрел на надпись — хотя она и обманула бы многих, кто знал его почерк, ему самому было очевидно, что конверт вовсе не тот.

Прошло несколько минут, прежде чем Хейну удалось выйти из транса и заставить себя дрожащими пальцами вскрыть письмо. Рука расправила на столе сложенный лист бумаги, и в голове все померкло. Словно из густого тумана наркотического опьянения выплыл один твердый, непреложный факт — он, Хейн, загнан в угол. Приподняв на несколько секунд завесу мнимого легкомыслия, Святой показал, насколько на самом деле серьезны его намерения и велика решимость, а противнику была предоставлена возможность оценить его истинную отвагу.

Хейн вспомнил последние слова перед расставанием: «Ночь понедельника вам предстоит провести в полицейском участке на Мальборо-стрит». Он буквально слышал голос Святого — голос судьи, выносящего приговор. Лицо Эдгара Хейна посерело от страха.

X

Святой прочел письмо Шастелю в коктейль-баре на Пикадилли. Бокал мартини был сейчас как нельзя кстати, однако долгое время он стоял нетронутым: очень скоро стало понятно, что Эдгар Хейн — дичь куда более крупная, чем виделось в самых смелых мечтах.

Затем Святой вдумчиво выкурил две сигареты, строя дальнейшие планы с вниманием к мельчайшим деталям. Стратегия была выработана за каких-то полчаса, еще четверть часа и еще одна сигарета ушли на всесторонние прикидки — не упущено ли что-то. Только убедившись в полной надежности планов, Святой пригубил свой напиток.

Первый шаг привел его в почтовое отделение на Пикадилли, где он написал и отправил длинную кодированную телеграмму некоему Норману Кенту, находившемуся в Афинах по его поручению. Слава божкам фортуны, что по счастливому стечению обстоятельств на месте был свой человек!

Далее Святой переместился от стойки в телефонную будку, набрал номер и минут десять вел серьезный разговор с неким Роджером Конвеем, давая тому обстоятельные указания. И удовлетворился, только когда тот в точности все повторил, показывая, что понял и запомнил.

— Сейчас Хейн уже должен быть в курсе, что мне известно о его связи с Шастелем, — заключил Святой, — если только он не отправил письмо не глядя. Исходить нужно из предположения, что Хейн все знает, — соответственно, связь со мной по-прежнему держать только по самому безопасному из всех безопасных каналов и удвоить бдительность. Не стану от тебя скрывать: полагаю, в течение последующих сорока четырех часов меня будут весьма усердно пытаться устранить. Если до утра понедельника я не окажусь на кладбище, то уж точно не по вине нашего дорогого Эдгара.

Конвей было запротестовал, но Святой тут же пресек это.

— Ты будешь куда полезнее для меня, если останешься в тени. Нет никакого смысла нам обоим подставляться под пули. Не волнуйся, я пока еще ни разу не играл в жмурика и теперь не собираюсь начинать!

Он был в превосходном настроении, как и всегда в ожидании жестких и решительных действий. Кровь быстрее бежала в жилах, глаза неутомимо стреляли по сторонам. Он не уставал благословлять отличную форму, в которой поддерживал свои нервы и мускулатуру. Тот факт, что взнос за страхование его жизни любая сколько-нибудь осторожная компания подняла бы сейчас процентов на пятьсот, не смог бы ни на йоту поколебать решимость Святого. Так уж он был устроен.

Следующие несколько часов Саймон ничего не мог сделать для достижения поставленной цели, поэтому он решил потратить их на себя и как следует поразвлечься. Его совершенно не беспокоило, что за этим кратким антрактом последует время, полное опасностей и лихорадочных действий, — приближение решительного часа скорее даже придавало всему дополнительную пикантность.

Конечно, Святой не мог