Но Таня совсем не уверена, что доживет на регулярных рейсах до ноября. Ансар ведь говорил, что ей всего ничего на государство полетать придется. А дальше – работать в его личной авиации. Кем-то вроде бригадира – ух, как Татьяна тогда оторвется на начинающих стюардессах!..

Впрочем, если обещание восточного друга окажется лажей – до ноября Таня не дотянет все равно. Взбунтуется. Уволится. Пошлет всех к чертовой бабушке. Не так она представляла себе новую загадочную жизнь. Думала, наивная, что ей кем-то вроде Джеймса Бонда работать придется. Риск, приключения, интересные знакомства, немалые деньги. Но так, видно, лишь в кино бывает. А в жизни агентам приходится драить туалеты на внутренних рейсах…

…Вот и в тот день – кажется, это была среда – короткий ритуал отдыха начался как обычно. Привычная зависть к загорелым и беззаботным курортникам, заполонившим зал ожидания. Обволакивающий, влажный воздух на улице. Пыльный рынок и зазывающие улыбки торговок корейскими острыми блюдами – Таню, любительницу морковки, они уже знали… Садовникова не разочаровала кореянок – набрала закуски «смерть желудку» целых двести грамм. И все съела в летней кафешке под укоризненным взглядом бармена, тоже знакомого.

Теперь оставалось самое приятное: одинокая сигаретка в заброшенном саду. Таня, прежде чем направиться туда, всегда смотрела по сторонам – не хотела, чтоб кто-нибудь из южных джигитов следом увязался реализовывать свои тайные фантазии о сексе с хорошенькой стюардессой. Не того боялась, что не отобьется, – просто не хотелось ссорой и скандалом портить приятное одиночество.

Но подступы к саду оказались свободны, и никто за ней не шел – похоже, в такую жару даже горячим джигитам не до секса.

Однако едва Татьяна расстелила под неухоженной яблонькой целлофановый пакет – в форме, пусть и казенной, на землю не сядешь, – едва прикурила и выпустила первый дымок в голубое небо, как вдруг услышала совсем над ухом мужской голос:

– Тебе не идет.

И переменилась в лице – потому что голос оказался до боли, до дрожи в сердце знакомым.

Или это глюк. Или – Ансар.

Таня машинально, будто школьница, которую застукал завуч, отшвырнула сигарету и лишь после встретилась взглядом со своим забытым – и родным, будто лишь вчера расстались, другом. Изумленно выдохнула:

– Ансар! Откуда ты здесь?!

А он, свежий, благоухающий, в белоснежной рубашке (никакая жара его не берет!), ответил широкой улыбкой:

– Прилетел за тобой, моя дорогая…

Мистика. Ей мерещится. Заброшенный сад, пыльная трава, фоном – неумолчный гул самолетов. И Ансар в ослепительных ботинках. Как, оказывается, ей не хватало его!

– Боже мой, – покачала головой Татьяна.

Ей мучительно хотелось – немедленно, здесь, в саду, и плевать, что через двадцать минут нужно быть в самолете, – броситься к нему в объятия. Прижаться к его груди… Вдохнуть этот запах – силы, власти, денег. Поцеловать самой. Ответить на его поцелуй. Растаять в объятиях… Они так долго не виделись…

И шагни Ансар на миллиметр ей навстречу – ее не остановили бы никакие условности и никакое чувство долга.

Но шейх не двигался с места. Бизнес-дистанция в полтора метра, лишь улыбался дежурной несколько отстраненной улыбкой. И Таня первого шага тоже не сделала. Вдруг смутилась. Забеспокоилась, что от нее может корейской морковкой пахнуть. И – сигаретами. И самолетами : особый, въедливый, ничем не истребимый запах.

Она лишь прошептала с укором:

– Ансар… Ты не мог хотя бы позвонить? Предупредить? У меня ведь всего, – быстрый взгляд на запястье, где посверкивают Володины часы, – всего пятнадцать минут.

– А мне больше… – начал он. И осекся.

– …не нужно? – закончила она. И еле удержала грустную улыбку. Они не виделись полгода – но ему хватит и четверти часа. Чему, собственно, удивляться? Глупо было думать, что Ансар в разлуке будет о ней тосковать и тем более хранить ей верность.

А он будто не заметил ее замешательства – и небрежно, словно бросил очередную реплику за дорогим коктейлем, укорил:

– Очень жаль, что ты стала курить.

– А ты попробуй не кури, – насупилась она. – С моей-то, спасибо тебе, кстати, нынешней работой.

– Уверяю тебя, девочка… – в его тоне прозвучали обидные, снисходительные нотки, – с моей работой и моей ответственностью нервничать приходится гораздо больше. Однако я не курю.

– Да какая там у тебя работа! – фыркнула она. – Разъезжать на роскошной яхте?

И немедленно нарвалась. Отвыкла уже, что Ансар далеко не простой пассажир, коего всегда можно приструнить .

– Таня! Я просил тебя уже не раз. Когда говоришь со мной – выбирай, пожалуйста, выражения.

Он еще воспитывать ее будет! Тоже мне – встреча любовников! Тоже мне, человек, о котором она до сих пор грезит ночами!

– Знаешь что, Ансар… – начала закипать Садовникова.

А он – не забыл еще, как охлаждать гнев подруги, – спокойно попросил:

– Остынь. О любви мы поговорим потом. У меня к тебе срочное дело.

Неужели он наконец позовет ее в личный воздушный флот? На нормальную должность? Она как раз об этом мечтала всего три часа назад – когда уговаривала очередного несговорчивого пассажира пристегнуть ремни.

Ансар между тем продолжал с неприятной, раньше подобного не было, отстраненностью:

– Это разовая сделка, но чрезвычайно, чрезвычайно выгодная. Ты получишь хорошие деньги, Таня. Пять миллионов долларов. И сможешь навсегда устроить свою жизнь…

Неприятно и грустно: после долгой разлуки с любимым (все-таки!) человеком говорить о деньгах. Даже – о миллионах. Но Ансар смотрит на нее вопросительно. И нетерпеливо.

Таня тоже помнила, что он не выносит, когда девушки, если выражаться по-русски, «тормозят». И, хочешь не хочешь, пришлось поддерживать разговор:

– Настолько высоко ты стал меня ценить? Раньше ты говорил о полумиллионе в год…

– Таня. – Он цепко взглянул ей в глаза. – Я хочу предложить тебе работу иного рода. Не ту, о которой мы говорили прежде. Не в моей личной авиации.

– Мне придется идти учиться на кого-то еще?! – В притворном ужасе она округлила глаза.

– Тебе вообще не придется работать, – не принял он игривого тона. – Всего лишь – выполнить одно мое поручение. Единственное. И ты свободна. А пять миллионов лежат на твоем личном счету. Номерном. Где-нибудь в Цюрихе.

– Почему – номерном? – насторожилась она.

– Потому что еще ни одной стюардессе мира не удавалось заработать пяти миллионов законным путем, – отрезал шейх. – Это большие деньги, но тебе какое-то время, возможно, придется скрываться…