«А тебе я больше не верю», – хотел сказать он, но не стал.

– Может быть, вы с ней заслуживаете друг друга. Мистер и миссис Совершенство, – обиженно заметила Лика. – Только не поздно ли ты, Мистер Супружеская Верность, вспомнил вдруг про свою жену и детей? Ты целый год провел в моей постели, не утруждая себя походами на родительские собрания. Что же случилось сейчас, что ты вдруг воспылал любовью к своим милым крошкам и красавице жене?

– Не пытайся меня уязвить, моя милая. Я был слишком ослеплен тобой и вел себя как законченный кретин. Теперь я заново оценил свои поступки и понял, что совершил ошибку. В пятьдесят лет многое можно начать сначала, но вот только прожить жизнь заново вряд ли получится.

– Э-э, нет! – сказала она решительно. – Не знаю, что ты там о себе думаешь, но я не готова становиться твоей ошибкой. Ты зря считаешь, что со мной можно обходиться таким образом. Хочу – использую как вещь, не хочу – выбрасываю вон! Ты должен нести ответственность за свои поступки.

– И как ты это видишь? – усмехнулся Семен Петрович. – Ты напишешь в милицию заявление о том, что я тебя изнасиловал? Но ты – уже взрослая девочка, и в эту квартиру тебя никто насильно не тащил. Ты мне досталась не девственницей. Стало быть, не я лишил тебя невинности.

– Но мне нужно больше, чем эта гора тряпок! – воскликнула она, для убедительности сняв с ноги туфельку на шпильке и пульнув ее в гору одежды на полу. – Из-за тебя я почти забросила учебу и поссорилась с родителями. Я не вышла замуж, когда у меня был достойный кандидат с отдельной жилплощадью. Ты обязан возместить мне моральный ущерб...

– ...а также упущенную выгоду, – саркастически заметил Лыков. Голос его был полон презрения. Теперь он понимал, что его давний приятель, тот самый неудачливый бизнесмен, говорил ему истинную правду о Лике, вот только ослепленный любовью Семен не хотел его тогда слышать. – Ну, что же, милая, у тебя всегда есть возможность обратиться с иском в суд. Там, кажется, решают вопросы возмещения ущерба. Если нужно, я черкну тебе телефон хорошего адвоката.

– Да поди ты к черту с этим своим адвокатом! – прошипела сквозь зубы Лика. Она снова перекинула ногу на ногу, и Лыков увидел золотистую полоску волос внизу ее живота. Он с грустью подумал о том, что ради этого он едва ли не пустил под откос всю свою жизнь. – Сам же будешь жалеть о том, что наделал. Только не надейся – я тебя не пущу на порог!

– Я не буду говорить, что мне было неприятно с тобой в постели, но цена за удовольствие оказалась слишком высока, – заметил с горькой усмешкой Лыков. – Ты уйдешь сама или тебе потребуется помощь? Я могу вызвать такси. Говори адрес, куда нужно доставить твое барахло.

Она покачала головой, понимая, что только что лишила себя выгодного предложения пожить в его квартире неопределенное время. Следовало запереть рот на замок, если она не хотела потерять еще и вещи.

Но Лыков взглянул на нее еще раз и вышел из дома прогуляться в одиночестве. Ему о многом надо было подумать. Когда через три часа он вернулся обратно, Лики в квартире он не застал. С ней исчезли не только личные вещи и его подарки, но еще и плазменная телевизионная панель со стены. Семен Петрович только изумленно покачал головой. Как ни верти, он еще дешево отделался...

Мерцалов и вправду был близок к тому, чтобы, взяв с собой ищеек, осмотреть здание суда, в котором его жена скрылась более часа тому назад. Поначалу он даже не стал глушить двигатель, поскольку в это жаркое лето выжить было можно только под кондиционером. Но когда минуло сорок минут, вместо обещанных Лизой пяти, он стал волноваться. Мало ли, что могло там произойти с беременной женщиной! Закрыв автомобиль, он перешел дорогу и стал нервно прохаживаться возле крыльца областного суда.

Елизавета появилась в дверях и улыбнулась ему так, словно ничего и не произошло. Выглядела она неплохо, из чего он сделал вывод, что все в порядке: ее не вытошнило и в обморок она тоже не упала. Значит, по своему обыкновению, занималась делами, забыв о том, что ее дожидается в машине муж, что он не находит себе места и готов в случае необходимости звонить в службу спасения.

– Вечно у тебя все не как у людей, – начал ворчать он. – Отпросилась на пять минут, исчезла на час. Я бы еще понял, если бы ты хотя бы потерялась в магазине. Это было бы вполне по-женски. Но что можно делать целый час в суде, если у тебя даже нет сегодня процесса?

– Я встретила свою подругу... прокурора и немного с ней поговорила, только и всего. Каюсь, я забыла посмотреть на часы. – Она взглянула на него с улыбкой шаловливого ребенка, уверенного в том, что получит прощение за любую свою проказу. Маленькую ложь относительно пола государственного обвинителя она посчитала вполне оправданной. Будущему отцу не стоило волноваться из-за пустяков.

– Надеюсь, что ты не водишь меня за нос, – подозрительно проговорил муж. – Не хватало только, чтобы ты взяла на себя защиту очередного униженного и оскорбленного, и это в период, когда тебе просто необходим положительный настрой.

– Конечно, я понимаю, – ответила Лиза, не представляя, чем она будет заниматься до момента родов. Конечно, она могла бы брать небольшие дела, не особо сложные и не такие волнующие, как процесс по делу Песецкой. Но Андрей был категорически против. Потом на его сторону встали будущие бабушки, заявив, что, если Лиза будет упрямиться, они свяжут ее и будут дежурить рядом с ней по очереди. Дубровская вяло сопротивлялась, ссылаясь на опыт жены английского премьер-министра, тоже, кстати, адвоката, которая работала едва ли не до даты родов, а потом вышла в процесс спустя четыре дня. Но родственники, объединившись единым фронтом, заявили, что такого безобразия в своей семье не потерпят. Слава богу, им есть на что жить, и Лизе нет никакой нужды зарабатывать на приданое ребенку, проводя день-деньской в судах и изоляторах.

В конце концов Дубровская сдалась и поняла, что в ее положении есть масса плюсов, которыми не грех и воспользоваться. Она могла на законных основаниях оставаться в постели, сколько ей хочется. Ее причуды в еде стали предметом всеобщего умиления и заботы. А еще она могла капризничать, как малое дитя, и никто не пенял ей на дурной характер. Все понимали, что всему виной взбесившиеся гормоны. А какой с гормонов спрос? В общем, Лиза ощущала себя, как в далеком детстве, и даже ее самочувствие стало потихоньку улучшаться. Она пачками уплетала крекеры, находясь при этом в своей постели. Вечером Андрей жаловался, что крошки от печенья не дают ему спокойно спать. Но недовольство он выражал корректно и безропотно вытряхивал простыни. Он приносил ей воду с долькой лимона, сопровождал ее на осмотры к врачу и даже приносил ей журналы для будущих мам. Их семья, пройдя серьезный этап взросления, стала крепче и была готова к тому, чтобы пополниться. Впереди были совсем новые ощущения, и Лиза была готова признать, что ее свекровь, скорее всего, в тот памятный разговор на даче была права, воспевая радости материнства. Конечно, Дубровская не могла знать, какой матерью она станет, но начало ее новой жизни ей уже нравилось.