– Внимание! – предупредил я своего пилота. – К нам опять гость! По-моему, брат-близнец предыдущего!

Графиня снова ничего не ответила, но сцена повторилась, с той разницей, что я уже не пытался впустую тратить патроны на эту цель. Ме-163 опять начал садить длинными очередями из двух стволов практически с ходу, с довольно большой дистанции. Графиня и в этот раз вовремя и без труда увернулась, резко сманеврировав, а нашему противнику это, похоже, было, увы, недоступно. Он проскочил прямо над нами с грацией типичного летающего утюга, потом у него закончилось топливо, но пилот этой «Кометы» оказался чуток умнее своего коллеги, и, когда его двигатель отключился, немедленно увел машину резко вниз. Так что мы его сразу же потеряли на фоне земли и даже не пытались преследовать. Похоже, с тактикой применения «Комет» у них здесь тоже были, мягко говоря, большие проблемы. Тем более что в этот день они явно занялись не своим делом, поскольку мы для них были слишком уж малоразмерной и маневренной целью. А для Ме-163 попасть с одного-единственного захода даже в здоровенную «Крепость» или «Либерейтор» было проблематично.

– Фу, – сказал я в микрофон шлема. – И как это они, интересно знать, успели стартовать?

– Не знаю. Видимо, долго тренировались, – предположила графиня, подтвердив, что даже самые крутые биороботы мыслят вполне себе стереотипно.

В этот момент я заметил в нашей задней полусфере еще какую-то темную точку. Расстояние было приличное, но она неумолимо приближалась, хотя и не так быстро, как столь опозорившиеся Ме-163.

– Ку-ку! Скайнет! Вашество! У нас опять противник сзади, на пять часов! На этот раз это что-то медленное! – предупредил я свою пилотессу, в очередной раз подменяя речевой информатор современных боевых самолетов.

Кажется, графиня меня услышала, поскольку наш Bf-110 вдруг резко спикировал вниз. В какой-то момент я вообще перестал видеть преследователя. Потом последовал резкий вираж влево, выше нас мелькнули пушечные трассы и мимо нас, форсируя моторы, проскочил черный Bf-110, с желтым кодом «Z» на борту. Похоже, тот самый, второй, что давеча стоял на безымянном аэродроме, с которого мы стартовали.

– Это что за нах? Выходит, что наши смертоубийственные друзья тоже сумели стартовать? Во дают! – запоздало высказался я по поводу нового раздражителя.

Действительно трудно было себе представить, кто у них там в такой ситуации взлетал первым – черный «мессер» или «Кометы»? Кстати, можно было предположить, что Ме-163 стартовали вдогонку вовсе не за нами, а как раз за вторым Bf-110. Хотя, тогда с какой стати они атаковали не его, а нас? Неужели им было все равно? Понять это вот так, запросто, я был не в силах.

– А никто и не говорил, что будет легко! – успокоил меня ровный голос графини в наушниках, который затем, совсем уж обнадеживающе, произнес: – Держитесь!

Оно конечно, махать кулаками или, скажем, рубить дрова всегда проще, чем думать. Отключать голову и включать рефлексы иногда полезно, это во все времена работает, особенно в боевой обстановке, где все туманно и скоротечно.

Не уверен, что из дальнейшего я слишком много запомнил. Воздушные бои, ребята, хороши в компьютерных играх, когда сидишь дома перед монитором, имея паузу на попить чайку либо кофейку, безразмерный боезапас и зная наперед сценарии всех миссий. А вот когда ты действительно сидишь в очень условно защищенном (Bf-110 ну никак не мог похвастаться обилием брони), хлипковатом самолете времен Второй мировой, да еще и в сугубо пассивной роли то ли чемодана, то ли пассажира, все получается вовсе даже наоборот и пресловутую «романтику неба» вышибает из тебя напрочь за считаные секунды.

Помню, как я тихо офигел, когда мы вошли в вираж, причем очень энергично. Черный «мессер» упорно пытался зайти нам в хвост, я даже успел пустить пару очередей в сторону настырного оппонента, но снова не попал – это, знаете ли, несколько сложнее, чем пулять самонаводящимися ракетами по отметке на радаре. Потом я увидел, как от наших крыльев отлетели похожие на огурцы, сброшенные Катой ПТБ, а значит, все было более чем серьезно. Дальше все было вообще как в тумане, и мне стало не до пулемета и вообще ни до чего. Произошло что-то непонятное, лямки привязных ремней врезались мне в плечи, и кровь неудержимо прилила к моей голове. Да что там кровь, было полное ощущение, что мои кишки пополам с говном (слава богу, обедали мы в особняке князя Арпада давно и наскоро, все уже успело перевариться) вот-вот полезут через рот, нос и уши. Как сказала одна поэтесса – а головная боль сегодня в жопе. А потом я вдруг понял, что сквозь почему-то ставшее красноватым стекло кабины вижу внизу вовсе не небо, а очень близкую землю с быстро проносящимися подо мной геометрическими фигурами осенних полей, деревьями и дорогами. То есть мы явно летели в положении вверх колесами и я, чисто инстинктивно, с большим трудом удерживал ногами норовившие выпасть из-под моего сиденья «ППШ», чемоданчик и свернутое пальто, одновременно героически борясь с переходящей в обморок дурнотой. Почему-то в голове у меня в тот момент было только одно – не хватало только кабину заблевать…

Спрашивается, как графине, да еще в ее состоянии, удавалось пилотировать самолет на столь экстремальных, практически чреватых деформацией конструкции, режимах? Нет, это точно биоробот. Причем непременно натасканный по какой-нибудь программе тренировки космонавтов. Обычная человеческая баба при таких резких эволюциях и перегрузках просто лопнула бы с громким пуком и криком, обрызгав своим содержимым кабину изнутри, а ей – хоть бы хны. Видать, неизвестные создатели этого имеющего форму женщины биологического объекта действительно хорошо знали, что делают и для чего. Даже, пожалуй, слишком хорошо…

Дальше мне стало совсем плохо, навалилась фатальная немочь, в ушах шумело и пульсировало (и это были не радиопомехи), сердце стало пропускать каждый третий удар, во рту появился вкус крови и желчи, а земля, по-моему, стала прямо-таки надвигаться на меня. Как говорится – почувствуй себя немножко авиабомбой. Где-то на периферии сознания я ощутил, как по нашему самолету несколько раз довольно сильно ударило, с резким металлическим звуком. Затем я почувствовал вибрацию от весьма продолжительного огня наших носовых пушек и пулеметов. Через какие-то секунды где-то совсем рядом оглушительно бабахнуло, «мессер» мелко затрясся, а мимо моей кабины пролетели назад клочья огня и какие-то темные обломки. И здесь я, как-то совсем отстраненно, увидел, что земля маячит уже буквально метрах в ста под нами – за стеклами и переплетами фонаря мелькали черепичные крыши каких-то домов и темный костел с длинным шпилем, на который мы каким-то чудом не напоролись – по-моему, это уже была высота банальной многоэтажки, а отнюдь не «полета аэроплана». Хотя никаких чудес не бывает, и в этот момент Ката, кажется, наконец начала выводить самолет в нормальное положение. Земля и небо постепенно вернулись на привычные места, высота стала увеличиваться, мои внутренности встали на прежнее место, кровь отлила от мозгов. В самолете было довольно свежо, но я мгновенно покрылся холодным, цыганским потом. И я все так же ничего не соображал – было стойкое ощущение, что меня только что сильно избили. В том числе ногами и, возможно, по голове. Чуть позже окружающий мир наконец начал обретать привычные звуки, запахи и краски. Хотя, с другой стороны, какие там могли быть запахи – в кабине Bf-110 воняло порохом, бензином, смазочным маслом и еще чем-то, похожим на горелую изоляцию.