Из всех собравшихся Вулф в первую очередь обратился к Брите:

— Рассказывай!

Девушка пересказала то, что уже было известно Кимбре: она направлялась к себе в жилище, когда на нее напали трое и поволокли в темноту.

— Я сопротивлялась, и тогда кто-то из них ударил меня по голове. Я потеряла сознание, а в себя пришла, когда все уже было кончено. Больше мне нечего добавить.

По толпе, как по роще под легким ветром, прошел шелест и угас, когда ярл повернулся к Магнусу. Молодой викинг попробовал приподняться на локте, но Ульрих удержал его, а Вулф знаком приказал лежать. Магнус заговорил слабым, но приятным голосом, излагая все, что помнил:

— …тогда я объяснил леди Кимбре, что не могу покинуть свой пост. Она вернулась в дом, и я решил, что все улажено.

Рот его скривился в горькой усмешке. В ней читалось: как же я был глуп! Вулф смотрел без осуждения, и это позволило молодому викингу продолжать, хотя и с частыми запинками: не так-то легко давать ярлу отчет о поведении его супруги.

— Я понял свою ошибку, когда увидел леди Кимбру выбегающей из-за угла. Мне стало ясно, что она выбралась в заднее окно с намерением самой прийти на помощь этой девушке. — Магнус устремил на Вулфа взгляд, где смешались страх и решимость. — Я бросился следом и вбежал в конюшню как раз тогда, когда они… — он сухо глотнул и кивнул в сторону пленников, — когда они посмели ударить леди Кимбру. Это… это пригвоздило меня к месту, и они воспользовались моей оплошностью. Я не сумел дать достойный отпор, — он со стыдом повесил голову, — прошу великодушно простить меня, если это возможно.

Кимбра плотно сжала губы, иначе у нее вырвался бы протест. Это она была во всем виновата, это ей следовало молить о прощении.

Вулф присел рядом с носилками, коснулся плеча молодого викинга и произнес так громко, чтобы слышали все собравшиеся:

— Силы были слишком неравными, и тебе не в чем себя упрекать. Ты исполнил свой долг с честью.

Лицо Магнуса озарилось такой радостью, что на глаза Кимбре навернулись слезы. Не успела она их смахнуть, как муж жестом подозвал ее к себе. Кимбра так и подумала — «муж», но тут же поняла, до чего это слово не подходит к тому, кто приказывал ей приблизиться.

В глазах Вулфа играл огонь факелов, отчего казалось, что они налиты кровью. Он смотрел на Кимбру, как на чужую. Не верилось, что именно с этим мужчиной они сплетались в страстном объятии, что сердца их бились в унисон, когда он прижимал ее к груди. В огненном кругу стоял ярл, военачальник, чья военная мощь и влияние были под угрозой по вине строптивой англичанки. Он уже не раз выказывал милосердие, но здесь и сейчас, перед лицом тех, в чьей поддержке нуждался, должен, обязан был судить ее со всей строгостью.

Кимбра ступила в огненный круг, и толпа всколыхнулась, так как наполовину состояла из приезжих, много наслышанных о красоте супруги ярла, но никогда ее не видавших. Мужской пол пожирал Кимбру глазами, поднимал брови и кивал друг другу, словно говоря, что теперь многое понятно.

Когда Вулф захотел услышать ее рассказ, она лишь чудом нашла в себе силы заговорить:

— Я покинула жилище, потому что только так могла помочь Брите. — Кимбра повернулась к Магнусу. — Прости за эти раны!

Вулф остался невозмутимым, но молодой викинг побледнел еще больше, хотя это казалось невозможным.

— Леди, вы не можете… не должны… — пробормотал он. — Вашей вины тут нет! Это я виноват, что не сделал большего!

Теперь толпа хранила молчание в ожидании того, как поступит ярл. Он сделал шаг и подошел вплотную к супруге. Рука его начала подниматься — как показалось Кимбре, очень медленно. Ей стоило большого усилия не отшатнуться, но когда пальцы сжали подбородок, принуждая встретить взгляд, она так и сделала. Глаза у Вулфа вовсе не были налиты кровью, в них мерцал серебряный свет, как в ту ночь, когда она впервые разглядела их в лунном луче.

— Тебе было запрещено покидать жилище.

— Да, милорд.

— И ты знала почему?

— Вы опасались, милорд, что я стану причиной раздоров… — Кимбра помедлила, — и были правы.

— Ты нарушила запрет.

— Да, милорд, чтобы спасти подругу. Я бы сделала это снова…

Толпа всколыхнулась вторично. Кимбра услышала неодобрительный ропот, но не дрогнула. Для нее имело значение лишь то, как расценит ее слова ярл Скирингешила, ее супруг, чьи глаза сейчас сверлили ее душу.

— Ты считаешь, что я не права? — спросила она совсем тихо и так, словно они с Вулфом были наедине.

Уголки его губ дрогнули улыбкой, напомнив Кимбре, что превыше всего он ценил в людях храбрость.

— Я требую повиновения, но не слепого, — сказал Вулф, не отводя взгляда, как если бы для нее одной. — Долг дружбы превыше всего.

Это было сказано негромко, но каким-то образом каждый в толпе расслышал. Раздались крики одобрения: лишь человек поистине великий способен понять и простить, когда им же самим установленный закон нарушен во имя высоких принципов.

— Ты поступила правильно, — продолжал Вулф, повышая голос, — но даже правильный поступок нередко имеет печальные последствия. — Взглядом он по очереди пригвоздил к месту каждого из троих насильников, потом снова повернулся к толпе. — Если гость надругается даже над самой последней рабыней в доме, где он радушно принят, хозяин имеет право требовать расплаты. Брита служит лично моей супруге, поэтому я принимаю нанесенное ей оскорбление на свой счет. Если дело ограничилось только этим, виновные расплатились бы деньгами в сумме, которая составляла бы полную стоимость имущества, кроме личного оружия. После этого им осталось бы идти в наемники, но они сохранили бы жизнь.

Вулфа слушали не перебивая, хотя он лишь повторял то, что было с детства известно всем собравшимся, кроме Кимбры. Его голос звучал ровно, бесстрастно, он завораживал, как звук отдаленного и особенно долгого громового раската.

— Но эти… — Вулф помолчал, подыскивая слова и глядя на насильников, как на падаль, — эти твари посмели коснуться моей супруги!

Отблеск пламени скользнул по лезвию выхваченного меча, словно в огненный круг ударила молния. Вулф стоял, держа оружие так, чтобы оно указывало на преступников.

— Они расплатятся жизнью. — Никто не проронил ни слова, и он обратился к самому молодому из Троицы: — Твой отец дал согласие. — Он перевел взгляд на двух других: — Ваши родственники с отцовской стороны тоже согласны. Вы опозорили свое имя и честь своего рода и за это будете преданы смерти.

Двое закрыли лица руками, третий передернул плечами и снова вызывающе оскалился.

— Из уважения к славным предкам, имя которых вы посрамили, я не буду приказывать, чтобы вас обезглавили на плахе. Я даже дам вам шанс войти в Валгаллу. Заслужите его! — Вулф повернулся к родственникам преступников: — Верните им оружие.

Толпа взревела, вне себя от восторга. На глазах у людей развертывалось действо из тех, о которых слагают легенды. Ярл Скирингешила готов был один выйти против троих, стать орудием как мести, так и справедливости. Это был самый верный путь к безраздельному господству, ибо то, что завоевано в честном бою, по праву принадлежит победителю. В толпе начали притопывать ногами, стучать кулаками в ладони. Сплетаясь, весь этот шум превратился в ритмичный поощрительный гул. Крик Кимбры затерялся в нем без следа.