— Сука, убить меня задумала! Да я тебя!..

Все произошло настолько быстро, что я даже не успел броситься на помощь Дашке, которая, собственно, и не нуждалась в ней, а так и стоял, тупо взирая на происходившее. Наконец я вышел из столбняка и подошел к девушкам.

Дашка, продолжая удерживать свою жертву за волосы, повернула ее голову ко мне и с запоздалым удивлением и возмущением, ибо во время драки времени на то, чтобы выразить свои эмоции, у нее не было, воскликнула:

— Слушайте, чего вы темнили, пока мы шли сюда — девушка да девушка! Это же Оксана Ветрова, которая, по вашему же утверждению, мертва!

— Ну, извини, извини, — сказал я примирительно. — Не хотел раньше времени открывать свои карты, боялся удачу спугнуть — это во-первых; а во-вторых — эта мадам вовсе не Оксана. То есть Оксана, но не Ветрова, а Стенькина.

Изумление никак не сходило с лица все еще разгоряченной дракой Дашки.

— Я чего-то ни черта не понимаю! — воскликнула она и встряхнула голову Оксаны: — Эй ты, стерва, может быть, ты мне объяснишь, что происходит?

— Да пошли вы оба на хер! — презрительно сказала Оксана и, облизав разбитые о бетон губы, сплюнула кровью.

— Не хочет, — ничуть не разочаровываясь ответом девушки, изрек я. — Ну, ничего, Дашка, не расстраивайся. Я тебе все сам расскажу. Только давай в дом зайдем, пока соседи на выстрел не сбежались. На-ка, — я протянул девушке наручники, которые конфисковал у Вещагина. — Надень на нее.

Дашка, заломив за спину вторую руку Оксаны, проворно защелкнула на запястьях «статуэтки» наручники, встала сама и помогла подняться на ноги хозяйке дома. Оксана здорово разбилась при падении. Лицо, плечо были покорябаны. Но держалась она молодцом, я даже не узнавал девушку. Теперь передо мной была не изнеженная, ласковая, похожая на кошечку девушка, которую я знал раньше, а надменная, решительная особа со злым лицом и пронзительным взглядом.

— Что, сладили? Вдвоем на одну? — ухмыляясь, заносчиво промолвила Оксана.

— Да заткнись ты! — психанула Дашка и со всей силы отвесила хозяйке дома пощечину. — Будешь много разговаривать, еще не так получишь.

Я поморщился — все же хоть Оксана и змея подколодная, она женщина, а я не люблю, когда женщину бьют, если даже бьет ее человек одного пола с ней.

— Ты с кем живешь? — поинтересовался я.

— С папой и мамой, — буркнула Оксана и потерла о плечо ушибленную щеку.

— Они работают? — Я будто заново знакомился с девушкой.

Оксана неохотно откликнулась:

— Ну, работают.

— Где, кем?

— Папа дальнобойщик, мама бухгалтер, — Оксана осклабилась, с окровавленным ртом она была похожа на вампира. — Тебе-то что?

— Да так, хочу узнать, дома они или нет.

— Отец в рейсе, мать еще не пришла с работы.

— Ну что ж, веди в дом, — я подтолкнул девушку и тут же вскрикнул, заметив, что Дашка нагибается, чтобы взять пистолет: — Не бери! На нем же отпечатки!

— Ах да! — спохватилась Дашка, поколебалась, но все же взяла оружие, только осторожно, двумя пальцами и за самый кончик ствола.

Гуськом — впереди Оксана, за ней я, а за мной Дашка с пистолетом — мы свернули за угол дома, поднялись по ступенькам крыльца и вошли в дом.

Ничего хатка — веранда, большая прихожая, четыре неплохо обставленные комнаты, отличный ремонт, превосходная бытовая техника. И чего Оксане в жизни не хватало? Я оглядел на всякий случай комнаты, но действительно в доме никого не было.

Обосновались мы в гостиной. Хозяйку усадили на диван, Дашка села в одно кресло, аккуратно положив на стол пистолет, я — в другое.

— Ну, что, — произнес я, взглянув на Оксану. — Может быть, все-таки сама во всем признаешься?

Отпираться и идти, как говорят в полиции, в полный отказ не имело смысла, Оксана была жива, при ней находился пистолет, и эти факты требовали объяснений, а потому девушка дурочку и не разыгрывала, но и рассказывать что-то желанием не горела. Ее губы тронула усмешка:

— Я тебя послушаю.

— Как знаешь, — развел я руками и, обращаясь к Дашке, заговорил: — Жили-были на свете подруги-тезки Оксаны — одна Ветрова, а другая Стенькина. Обе учились в одном классе, жили неподалеку и после окончания школы дружбу водить не перестали, продолжали ходить друг к другу в гости и делиться своими девичьими секретами. Конечно же, я всех подробностей дела, Дашка, не знаю, просто предполагаю то, что происходило, так что могу кое-что приукрасить, а то и соврать, — пояснил я и продолжил: — Обе девушки не очень-то юного возраста были не замужем, что, впрочем, и неудивительно — в нынешнее время молодежь не очень-то торопится связывать себя семейными узами. Но у каждой был приятель — у Ветровой Павел, у Стенькиной Джон, и, я так думаю, не он один. И, кстати, ни один из перечисленных мной мужчин не был импотентом, в чем пыталась меня убедить Стенькина. Паша-Паштет — человек, принадлежащий к криминальным кругам, — души не чаял в Ветровой. Он поддерживал девушку материально, одевал ее, обставил комнату в ее доме, куда частенько захаживал, а когда Оксана забеременела, предложил ей выйти за него замуж. Но перед тем, как вступить в брак, Паштет решил обеспечить своей семье безбедное существование — ограбить Музей искусств на приличную сумму в десять миллионов. В долю взял Вещагина и Тропаря. Оксана, как тебе уже известно из признания Паштета в подвале своего дома, должна была страховать грабителей, прикрыть, если потребуется, их отход. Ветрова — как, впрочем, и Стенькина, — не очень-то придерживающаяся высоких морально-этических норм, решение Паштета ограбить музей поддерживала, но участвовать в нем побаивалась, в чем призналась своей подруге, от которой у нее никаких секретов не было. Боевая и пронырливая Стенькина вызвалась помочь своей нерешительной подружке, поддержать ее во время ограбления и вместе с нею отправилась к музею, о чем Паштет, разумеется, понятия не имел, иначе устроил бы разгон Ветровой за то, что она не умеет держать язык за зубами. Но как бы там ни было, в день ограбления обе подруги оказались на улице Новокузнецкой, подъехав на нее отдельно от компании грабителей либо на такси, либо на общественном транспорте. Именно на этом участке маршрута отхода банды по договоренности с Паштетом в дело и должна была в случае необходимости вступить Оксана. Скорее всего, девушки рассчитывали на то, что их помощь не потребуется, но банда Паштета прокололась, за грабителями погналась охрана, и Ветровой нужно было во что бы то ни стало отвлечь на себя внимание преследователей. Однако, когда в переулке завязалась перестрелка, мимо нее промчался вначале Паштет, затем Вещагин, а потом выскочил я, которого она приняла за охранника, Оксана растерялась и шарахнулась от меня как черт от ладана. Но тут девушке на помощь пришла шедшая следом за Ветровой Стенькина. Она-то и бросилась ко мне под ноги. В конце концов, неважным оказалось, что девушки приняли меня за охранника; главное, задача, возлагавшаяся на Ветрову, оказалась выполненной — преследователи, принявшие меня, в свою очередь, за бандита, отстали. Об участии в деле Стенькиной девушки чуть позже договорились Паштету не сообщать, так что Паша до сих пор понятия не имеет, кто на самом деле помог ему и Вещагину ускользнуть от преследователей. Это обстоятельство сыграло немаловажную роль в преступлении, которое задумала Стенькина. Не знаю, когда она его задумала — в тот момент, когда в полиции узнала, что я не охранник, а жертва обстоятельств, или раньше, когда Ветрова рассказала ей об ограблении, — но так или иначе Стенькина решила использовать меня в своих замыслах, так как я был подходящей кандидатурой на роль козла отпущения — Самохвалов считал меня участником банды грабителей.