— Дура! — вырвалось у Оксаны.

— Может быть, — с готовностью подхватил я, — но благодаря Лене мне удалось разоблачить тебя, а потому лучшего человека, чем она, для меня на свете не существует. И если вся эта заварушка с тобой благополучно завершится и меня оправдают, то я в знак благодарности непременно отведу Лену, а заодно и очень помогшую мне Дашу в кабак.

Линия рта Оксаны причудливо изогнулась, когда девушка покривила в губы в злой усмешке.

— Ты же признался, что все сказанное тобой — предположения. А без доказательств они так предположениями и останутся.

Я постучал ногтем по столу рядом с лежавшим на нем пистолетом.

— Это что тебе, не доказательство? Наверняка и картины где-то здесь, в доме, припрятаны. Да ты не волнуйся, Оксана, у ментов есть сотни способов раскалывать преступников. Они же профессионалы. Хотя до приезда ментов, которые вот-вот должны прибыть в дом Ветровой, я могу сам тебя расколоть.

— Вот этого крокодила на меня спустишь? — Стенькина насмешливо кивнула в сторону Дашки.

— Да я тебя, суку, порву! — тут же завелась Дашка и, подскочив с места, растопырила пятерню с намерением наложить ее на лицо Оксаны.

— Остынь, Даша, — бросил я укоризненно девушке. — Охота тебе связываться?

Дашка, весьма агрессивно настроенная против Стенькиной с первых минут встречи с ней, все же справилась со своим желанием врезать Оксане как следует и, ворча что-то себе под нос, весьма неохотно села в кресло.

Я же, вступаясь за свою подругу, заявил Оксане:

— Дашка, может, и крокод… — Я запнулся и поправился: — Не такая красавица, как ты, зато у нее ноги длинные и душа чистая. А вот ты — крокодил в душе. Но у меня есть иной способ заставить тебя признаться. Вызову-ка я сейчас сюда Паштета с дружками, пусть с тобой побеседуют.

Я достал мобильник и сделал вид, будто отыскиваю в записной книжке телефона номер Паштета, которого у меня на самом деле не было.

По лицу Оксаны пробежала судорога, а мышцы на едва прикрытых коротким халатиком ногах напряглись.

— Э-э… — Несколько мгновений она боролась с собой, потом неуверенно произнесла: — Не нужно звонить Паштету. — Оксана замолчала, а когда заговорила вновь, голос ее уже окреп: — Игорь, мне нужно сказать тебе пару слов. Только пусть эта… — Стенькина кивнула на Дашку, — выйдет.

Мне, в общем-то, говорить с Оксаной было не о чем. Все, что следовало, я уже знал. Теперь дело было за полицией. Однако любопытство пересилило: вдруг Стенькина что интересное скажет… Я просительно взглянул на свою подругу.

— Даша, пожалуйста!..

Девушка фыркнула, но тем не менее поднялась.

— Вы только поосторожней с ней. Не поддавайтесь на ее провокации. Сами же знаете, какая она штучка.

Я не смог удержаться от улыбки.

— Уж поверь, мне это известно лучше, чем кому бы то ни было.

— То-то же! — задорно и свысока взглянув на Стенькину, проговорила Дашка и двинулась к выходу. Но у двери остановилась и обернулась: — Может, за ментами сразу сходить, чего тянуть-то?

— Нет, нет! Погоди, прошу тебя! — вдруг взмолилась Оксана, и лицо ее исказилось и стало похоже на маску плачущего Пьеро. — Пожалуйста, только после того, как я поговорю с Игорем!

Дашка вопросительно посмотрела на меня. Я пожал плечами.

— Ну, раз просит, пойдем навстречу.

Моя подруга изобразила на лице неопределенную мину, что могло означать и «как знаете!», и «а ну вас всех!», и вышла за дверь.

Я выжидающе уставился на Оксану. Я видел Стенькину насквозь и прекрасно понимал, о чем пойдет разговор и чего она от меня хочет.

Помолчав немного, Оксана начала издалека, немножко играя и как бы задумчиво глядя куда-то поверх моей головы на оклеенную веселенькими обоями стену:

— Понимаешь, Игорь, некоторые люди не заслуживают счастья…

О-о, эта демагогия надолго. Я был не расположен выслушивать пространные речи, а потому сразу перебил:

— Слушай, для меня это слишком умно. Тем более я считаю, что все люди заслуживают счастья. Давай-ка попроще, покороче и желательно без театрализованного представления. Пускай Станиславский со своей системой отдыхает.

Оксана вздрогнула, как бы очнулась, и, взмахнув пушистыми ресницами, взглянула на меня.

— Можно и попроще, — произнесла она с таким видом, будто сожалела, что вынуждена лишить меня весьма интересной информации. — Я считаю, что такой простушке, как Ветрова, сильно повезло. Что она собой представляла? Ни ума, ни фантазии, ни образования… И вдруг Паштет на нее глаз положил. Обеспечивать взялся. Мало того, задумал на ней жениться. Да еще несколько миллионов ей на блюдечке решил преподнести. С какого перепугу ей вдруг счастье такое выпало…

— Но ведь и у тебя Джон был тоже, между прочим, мужик не бедный, — начал было я, но Оксана мотнула головой.

— Да при чем здесь Джон! Он, собственно говоря, мне никто. Так, знакомый дядя. Он ко мне хорошо относился — и только и вряд ли бы когда-нибудь женился на мне. Это я так, тебе по ушам проехала, что он якобы мой жених. Сам знаешь, для какой цели.

«Косвенно, но все же призналась», — подумал я удовлетворенно, а вслух неуверенно произнес:

— Ну, Садовников у тебя был…

От волнения у Оксаны на лице выступила испарина. Поскольку руки у девушки были за спиной в наручниках и вытереться ими она не смогла, Стенькина наклонилась и провела по нижней части лица коленом, смахивая пот.

— Садовников? — спросила она саркастически. — Этот красивый, спесивый и бедный слизняк? Зачем он мне нужен? Какой от него толк? Не смеши меня, Игорь! Он ни к чему не приспособлен! Он даже Оксанку, когда дело дошло до убийства, пристрелить не смог. Столько готовились, репетировали, а его только и хватило на то, чтобы Ветрову, когда мы у нее дома втроем сидели, по голове бутылкой оглушить. И все!.. Раскис… Не могу, говорит, на человека, тем более женщину, руку поднять. Слабак!..

Я смотрел на девушку и никак не мог понять, как же это я раньше не смог разглядеть в ней циничное, злобное, жестокое существо? И где же мои глаза были?

— Пришлось мне самой, — продолжала, злобно посмеиваясь, говорить Стенькина, — сходить в кладовку за пистолетом и выстрелить в голову Ветровой. Нет, мне такой мужчина не нужен. Другое дело ты! — Тембр голоса у Оксаны вдруг изменился, стал мягче, глаза залучились, и она стала ласкать меня взглядом. — Ты сильный, волевой, с тобой рядом мне покойно. После того как на Новокузнецкой я бросилась тебе под ноги, а потом познакомилась и поближе узнала тебя, я поняла — ты тот самый, единственный и неповторимый!

Давно мне никто дифирамбы не пел… Нет, мадам, ищите для лапши другие уши!

— И тем не менее этот факт не помешал тебе вместе с дружком Садовниковым дурачить меня, — заметил я с иронией.