али в хобота склоню»).

Он нырнул во Оку-реку,

Он нырнул во другую струю,

А опять прыгнул в быстру́ю реку,

Он очутился на крутых горах,

55 Ко своё́му коню к доброму».

(И так наказыват: что он будет [плетку плести]... А эта прилетит змея-то опять сзади, так эту плетку-то... смажет пущай ей, дак... он побьет ей, а так не убить будёт).

Тут невдолге Микиты смерть случилася.

Тут осталась молода жена,

Тут жена его беременна,

Тут и стала нынь беременна.

60 Как и стала на во́зности,

Как родила сына милого,

Сына мила одинакого,

Да Добрыньку Микитича.

Тут бы стал нынь детина на возрасте,

65 Да на возрасте, на во́злете,

Захотелось ему ныне вить

Как бы съездить во чисто́ полё́,

Нынь погулять по чисту́ полю́,

Где-ка ездил родный батюшка.

70 Говорила родная матушка:

«Молодой ты Добрынюшка,

Ты не езди во чисто́ полё́,

Потеряешь буйну голову.

Тебя съест нынь змея лютая».

75 — «Ну-ка ты дашь благословеньице,

Я поеду во чисто́ полё,

И не дашь благословеньица

Ты с буйной главы до сырой земли,

Мне бы ездить во чисто́м поле́,

80 Во чисто́м поле́ за охотою».

Ну и дала ему благословеньице

Ему матушка родимая

Да с буйной главы до сыроей земли,

Чтобы ездить во чисто́м поле́,

85 По котору ездил батюшка.

Тут уздал он, седлал коня,

Седлал коня ныне доброго,

Распрощался с родной матушкой.

Вот наказывала нынь его бы мать,

90 Его ро́дная матушка:

«Ты поедешь нынь, Добрынюшка,

Ты найдешь ли ты дорожечкю,

По которой ездил батюшка,

В ширину-то нынь косая саже́нь

95 В глубину добру молодцу до пояса,

Там нападут как на тебя жары-ма́рева,

Как бы те большелетные,

Ты захочёшь купатисе,

Ты захочёшь нырятисе,

100 Там найдешь нынь Оку-реку,

Да Ока-река зла-относлива,

Да не купайси в Оки-реки —

Отнесет тебя за перву́ струю,

Отнесет за другу́ струю.

105 Еще наказывал твой батюшка,

Он наказывал, говаривал:

„Там ведь есть-ка полынь-трава,

Там полынь-трава горькяя,

Ты сорви-ко полынь-траву,

110 Да сплети-ко ты бы плеточку,

Троепрядну, троехвостую.

Ты положь во право́й карман“».

Он-то простился с родной матушкой,

Он поехал во чисто́ полё.*

115 Тут напали жары-ма́ревы,

Как бы те большелетные,

Захотелось ему купатися,

Захотелось нырятися.

Он подъехал к Оки-реки,

120 Скидавал честно платьице,

Оставлял тут добра́ коня,

А он спустился во Оку-реку,

Да нырнул во быстру реку.

Отнесла его да перва́ струя,

125 Отнесла и да другая струя

Да ко тем горам высокиим,

Тем горам Сорочинскиим.

Тут вылетает змея лютая,

Всё змея лютоедная,

130 Тут бы хочет съесть Добрынюшку:

«Я хочу тебя силком сглотать,

Хочу тебя да в хобота склонять».

Тут нырнул бы наш Добрынюшка,

Отпрыгнул ко круту бе́режку,

135 Выходил ведь ко добру́ коню,

Тут надел он цветно платьице,

Находил Добрынюшка да ведь полынь-траву,

Он сплетал бы плетку троепрядную,

Троепрядну плетку, троехвостую,

140 Он смолил смолой ту плетку троепрядную

И садился на добра́ коня.

Как летит тут змея лютая,

Тут змея лютоедная,

Она хочет съесть Добрынюшку,

145 Да Добрынюшку Микитича.

Он и вытащил нынь ту плеточку,

Да котора бы полынь-травы,

Стал стегать ее ведь крепко тут.

Как змея бы извивается,

150 Всё Добрыне канается:

«Ты прости меня, Добрынюшка,

Я и дам тебе города,

Города всё с пригородками,

И сёла со деревнями».

155 — «Мне не нать от тебя да ничего,

Застегаю тебя до́ смерти».

Тут убил он змею-те лютоедную,

Застегал ее ныне до сме́рти.

Всё!

69

ВАСИЛИЙ КАСИМИРОВИЧ

Заводилосе пиро́ванье-столо́ванье

Да у ласкова князя у Владимира,

Заводился почестен пир.

Все сидят гости, хвастают,

5 Промежду собой похваляются.

Тут выходит наш Владимир-князь.

Он ходит по гриденке,

Он каблук о каблук поколачиват,

Он и ясныма очами приразваживат,

10 Тихо-смирну речь выговариват:

«Вот все сидите, гости званые,

Все сидят, потешаются,

Промежду собой похваляются.

Есть на вас ныне служебка,

15 На того же бы Васильюшка,

Да Василья Касимирова.

Он и съездит в землю дальнюю

Свезти дань нынче пошлины,

Да которы завалились за двенадцать лет,

20 Да не русским ли не выплатить

Всё казне мурзомецкоей

Да Бату́ю Кайманову.

Ныне скольки ездило бога́тырей,

Оттуль никто не воро́чался.

25 Че нынь надо съездить туда

Да свезти дани-пошлины,

Да которы завалилисе,

Завалились за двенадцать лет:

Вы сорок сороков черны́х соболей,

30 Да бы сорок тысяч больших жеребцов,

Сорок тысяч золотой казны,

И рассчитаться нам начисто».

Что тут ставал наш Василий нынь,

Да Василий Касимирович,

35 Он вставал на резвы́ ноги́,

Говорил таковы слова:

«Ты ли ой еси, наше солнышко,

Ты бы солнышко, Владимир-князь,

Еще дай мне товарища,

40 Мне товарища Добрынюшку,

Нам двоим-то ребятам весело́ будёт».

Тут ставал так Добрынюшка,

Он ставал на резвы́ ноги́,

Говорил таковы слова:

45 «Ой, еще дайте Олешеньку,

Нам троим весело́ будёт».

И согласились тут ребятушки,

Им бы дал нонь Владимир-князь.

«Нынь Владимир-князь, наше солнышко,

50 Ныне дай нам волюшку,

Снаряжай нам черлен кораб.

Вы грузите добры́х коней,

Вы отсчитывайте золото,

Всю бы дань нам бы пошлины,

55 Нам бы съездить в землю дальнюю,

Нам свезти бы дани-пошлины

Ко Бату́ю Кайманову».

И снаряжались добры молодцы,

Отправлялись наши молодцы,

60 Им грузили же дани-пошлины.

Тут примал у нас Василий Касимирович

Всю бы дань ныне