Гнилая история, гнусная. И понять мужика вполне можно. Не простить, конечно, но понять – запросто. Сергей побарабанил пальцами по столу, но прежде чем он, да и кто другой из их команды сообразил, что сказать, встал Громов. Подошел к председателю, левой рукой взял его за бороду, вздернул голову вверх. Тот вдруг резко перехватил руку бывшего офицера за запястье, сжал… Он был, наверное, раза в два больше Громова по габаритам и соответственно тяжелее, но разведчик лишь усмехнулся, глядя ему в глаза. Потом одним движением освободил руку, отошел, брезгливо вытер ладонь о рушник, висящий рядом с иконами в углу. Презрительно скривился:

– Дурак ты, Семен Евграфович, – имя-отчество он произнес так, что стало ясно – язык марать не хочет. – Власть – это власть, а Россия – это Россия.

– А ты меня не агитируй…

– Даже не пытаюсь. Старшой, отдашь мне его?

– Да забирай, – махнул рукой Сергей и лишь через секунду сообразил, что спрашивали именно его, через голову старшего по званию. Вот так, возникла в голове неуместная мысль, кое-кто считает своим командиром именно его. Хорошо это или плохо? А бог его знает. Во всяком случае, Мартынов возражать не стал. И выражать недовольство тоже. То ли был согласен, то ли не хотел конфликта. А Громов между тем взял бородача за шиворот, легко, словно котенка, сдернул его с табурета и уволок за собой. Вот и все, проблема решена, и мараться не надо. Может, потому и не стал вмешиваться Мартынов?

Уходили они утром, провожаемые настороженными взглядами местных. Тем объяснили, что произошло, но прежняя атмосфера идиллического единения армии и народа была уничтожена безвозвратно. И даже тот факт, что повешенного председателя не оставили болтаться на ветке дерева, а сняли и разрешили его прикопать по своим обычаям, уже ничего не менял. Ладно, что ж теперь, не отпускать же его было.

Впрочем, шла колонна небыстро. Зато Сергей, испросив разрешения командира, решил повторить ранее уже не раз испытанный маневр и, взяв своих разведчиков, посадил их на бронетранспортер и рванул вперед. На этом гусенично-колесном монстре они и влетели в деревню, промчались, разбрасывая грязь и коровьи лепешки, по главной (и единственной) улице и влетели на площадь перед сельсоветом. И Сергей вновь стоял изваянием, благо немецкая куртка никуда не делась. Правда, галифе советского образца с ней не сочеталось абсолютно, однако это ерунда, снаружи все равно ничего не видно. Оставалось лишь дождаться, когда немцы сами прибегут поглазеть на начальство. Что, собственно, и произошло.

Когда танки Мартынова вошли в деревню, то картина им открылась уже самая что ни на есть умиротворяющая. Немцев положили, и вышло это как-то буднично, не торопясь. Похоже, война вообще и такие вот операции в частности стали превращаться в работу. Тяжелую, опасную, грязную – и рутинную. Вот так, наверное, чувствует себя любой профессионал, много лет занимающийся одним и тем же.

Подумав об этом, Сергей хмыкнул, вызвав недоуменные взгляды товарищей, но объяснять им нюансы не стал. К чему? Вот ты и профессионал, мальчик, суровый пес войны… Домой вернешься – скучно жить станет, наркоман ты наш адреналиновый. Будешь сидеть и думать, куда себя деть, чем занять. Учиться тоже станет скучно, бросишь институт, подашься куда-нибудь в наемники, да там и сгинешь… Впрочем, до возвращения надо еще дожить. Да и, откровенно говоря, через год войны все здесь опротивеет наглухо. Так что не стоит бежать впереди паровозного дыма.

Проверку на предмет связи они тоже провели сразу же и убедились, что у фрицев на нее даже намека нет. Что поделаешь, не так уж и здорово оснащена самая передовая в мире армия, как любят писать либеральные историки с общеевропейским уклоном. В общем, сплошь хорошие новости. И, оставшись необнаруженной, их колонна рванула дальше.

А ночью, которую они на сей раз, по старой традиции, провели в лесу (нет уж, хватит деревенского гостеприимства, во всяком случае, на ближайшее время), на их стоянке кто-то побывал. Сумел незамеченным пройти все посты, дойти до центра лагеря и оставить записку. Да не кому-нибудь, а самому Мартынову. И была в той записке рекомендация завтра с утра пройти вперед самим, без местных, хотя танк могут взять с собой. Недалеко, с пару километров. Кто мог такое написать? А черт их знает. Главное, этот «кто-то» знает, с кем имеет дело, заинтересован в секретности, но совершенно не опасается бронетехники. И вряд ли настроен враждебно, в противном случае, их всех могли бы взять в ножи еще ночью. И, посовещавшись, было решено предложение все же принять. Хуже точно не будет.

«Они стояли молча в ряд, их было восемь…» Песня умершего задолго до рождения Хромова барда упорно вертелась в голове, хотя, откровенно говоря, и не вполне подходила к ситуации. Не в ряд, а как бог на душу положит, и не восемь, а трое… Двое вообще сидели. Но вот чего у них было не отнять, так это эффекта неожиданности. Менее всего ожидал Хромов увидеть здесь этих людей. Судя по лицам товарищей, они испытывали те же чувства.

Колобанов… Стоит, оперевшись на ствол невысокой березы. Откровенно говоря, Сергей не сразу его узнал. Вроде бы на лицо бизнесмен, отправивший их сюда, физически не мог успеть измениться, но… это был он и в то же время не он. Вместо дорогого, удобного костюма лохматый комбинезон-камуфляж с плотным капюшоном. Ночью с трех метров не разглядишь. Сетка от комаров, сейчас небрежно отброшенная на затылок. Тоже, кстати, защитного цвета, накинь ее на лицо – и различить тебя будет очень сложно даже днем. Все обмятое, сидящее, как вторая кожа, и совершенно не соответствующее имиджу этого человека. Правда, среди богатых людей встречается немало заядлых охотников, которые в лесу могут одеваться и похлеще, но Колобанов, это было известно всем, к таковым не относился. Но главное даже не одежда. Более всего бросалось в глаза, что при тех же чертах лица этого человека нельзя было почему-то ассоциировать с мирным бизнесменом или начинающим политиком убегающе малого уровня. Сухое, жесткое, немного усталое и притом чрезвычайно спокойное лицо. Такое легко представить у выцеливающего врагов пулеметчика. Как же, приходилось видеть. Или у приникшего к винтовке снайпера, ловящего на мушку особо жирного врага…

Ну да, именно со снайпером он и ассоциировался, это Сергей понял точно. И не только холодным взглядом или одеждой. В руках Колобанова уютно и привычно расположился предмет, совершенно человеку его уровня неподходящий. Винтовка Мосина, потертая, но ухоженная, с оптическим прицелом, явно произведенным не в сороковых годах, а где-нибудь на полвека позже. А еще у нее был присобачен магазин – хозяин оружия явно не жаждал возиться с обоймами. И по тому, как бизнесмен держал оружие, становилось ясно: этот человек не только умеет им пользоваться, но и готов не задумываясь пустить его в ход. Интересный у них, выходит, наниматель. Не с двойным даже, а как минимум с тройным дном. Куда интереснее, чем можно было представить изначально. И, соответственно, многократно опаснее.

Декан сидел на здоровенном, под стать своим габаритам, выворотне и тоже не был похож на себя обычного. Хотя бы потому, что ученому мужу не пристало напяливать на себя камуфляж и бегать по природе, размахивая пулеметом. Он, правда, не бегал и не размахивал, но в руках держал уверенно, не как повод для извечной мужской гордости (как же, как же, очень многие держат дома такого рода брутальные игрушки «шоб было» и имелся повод хвастаться перед друзьями), а как инструмент, привычный и само собой разумеющийся. И, что интересно, в милитаристском прикиде он смотрелся куда органичнее, чем в дорогом костюме и при галстуке.