Как всегда, посещение госпиталя произвело на Брима тягостное впечатление. Ему и самому случалось получать ранения — и в военное, и в мирное время, — так что он хорошо представлял себе, каково сейчас его людям. Но его совершенно поразила Реддисма. На продолжении всей их нелегкой экскурсии она держалась как закаленный ветеран, словно сама получала подобные ранения по несколько раз на дню. Более того, когда это было нужно, она могла быть остроумной, участливой, а порой даже кокетливой с ранеными звездолетчиками. Забыв про все, Брим не раз восхищался ее самообладанием. Несомненно, ей никогда еще не приходилось видеть таких жутких увечий, и тем не менее она заставляла каждого поверить в свое искреннее участие — так, словно лично была благодарна им за жертвы, принесенные ими за ее саму и ее родину. Когда они наконец вернулись в вестибюль, она казалась не более уставшей, чем если бы провела эти часы на балу в Мажоре.

— Могу я подбросить вас на прием, капитан? — предложила она в вестибюле, пока фрейлины помогали ей облачиться в шубку. — Когда Мустафа отправляет меня куда-нибудь вместо себя, он предусмотрительно обеспечивает меня транспортом на все случаи.

— Вы оказываете мне большую честь, мадам Реддисма, — отвечал он, натягивая свою шинель.

Этим вечером он все еще был свободен — только что он имел разговор с Барановым, и — как и ожидалось — полной оценки повреждений все еще не имелось, если не считать общей характеристики — «паршиво». У выхода он предложил Реддисме руку, и они вышли из госпиталя в звездный зимний вечер. Холодный ветер обжег ему щеки, и он ощутил, как ее пальцы чуть сжали его руку.

— Надеюсь, вы ни на минуту не усомнились в том, что я не забыла обещание отблагодарить вас лично, Вилф Брим, — прошептала она, не поворачивая головы. — Я всегда… как это говорится у вас… «верна» своему слову. — Она тихо хихикнула. — Особенно раз госпожа Удача как нарочно устроила все для нас нынче вечером.

Брим ощутил прилив возбуждения. Действительно ли она имеет в виду то, что, как ему кажется, она имеет в виду? Он сделал глубокий вдох и взмахом руки отпустил Барбюса, поджидавшего его в штабном глайдере. Потом повернулся и заглянул своей прекрасной спутнице прямо в глаза.

— Свидание с вами, Реддисма, — произнес он, — было бы пределом мечтаний каждого мужчины. Но если, — добавил он, — эти мечтания и сбылись, мне хотелось бы надеяться, что я обязан этим не только чувству… благодарности — особенно за то, что я никак не склонен приписывать своим достоинствам.

Она остановилась и удивленно приподняла бровь.

— Но, капитан! — чуть удивленно произнесла она. — Вы же спасли мне жизнь. Помните?

Шофер, впечатляющая девица с огненно-рыжими волосами и потрясающими ногами, распахнула перед ними дверцу. Реддисма изящным движением забралась в салон и приглашающе улыбнулась Бриму.

— Садитесь, Вилф Брим, — похлопала она по соседнему сиденью. — Я хочу, чтобы вы поняли, в чем состоит мое, так сказать, «возвращение долгов».

Нахмурившись, Брим опустился на подушки рядом ней. Стоило дверце захлопнуться, как она взяла его руку в свою и заглянула ему прямо в глаза.

— Вы имеете представление о том, что такое быть наложницей Набоба? — спросила она.

— Нет, — честно признался Брим. — Боюсь, что я вообще мало раздумывал на эту тему.

Она снова улыбнулась, на этот раз чуть грустно.

— В этом вы вовсе не одиноки, мой славный капитан, — вздохнула она. — Мы пользуемся при дворе определенным уважением — как же, мы самые красивые и удачливые куртизанки. А я самая удачливая из всех, потому что я когтями и зубами пробила себе путь на самый верх. — На мгновение взгляд ее сделался жестким. — Вы должны понимать, капитан, что моего нынешнего положения не достичь, будучи настоящей леди. Я не слишком злоупотребляю словом «куртизанки», потому что наложницы Набоба прежде всего настоящие шлюхи. И сохранять свое положение можно, только соревнуясь с другими шлюхами — и методами шлюх же.

Брим почувствовал, как брови его против воли ползут вверх. Разумеется, он подозревал нечто в этом роде. Здесь, на Флюванне, женщины из королевского гарема считались особенным классом. Не просто наложницы, но гораздо значимее — в политическом смысле.

И все равно он не верил своим ушам, услышав такое из уст главной любовницы правителя.

— О, не думайте о нас однобоко, — продолжала она. — Каждая из нас в гареме хорошо образованна. По-другому нельзя. У меня, например, три докторские степени, — не без гордости сообщила она. — Одну, кстати, я получила в самом Авалоне — в вашей престижной библиотеке Эскуриал, что рядом с дворцом Императора.

— Это впечатляет, — заметил Брим, — но не очень удивляет — особенно после того, как я был свидетелем вашего разговора с машинистами. Теперь я понимаю, как вам удалось заворожить их. Ваша учеба не прошла даром.

Она грустно улыбнулась.

— Но притом что с головой у меня все в порядке, место при дворе Мустафы я заработала виртуозным использованием совсем другого органа.

Брим сжал ее руку.

— Его нельзя винить за это, — возразил он. — Вы действительно самая прекрасная из женщин.

— Спасибо, капитан, — вздохнула она. — Я это знаю. И — как бы странно это ни звучало с учетом моей… гм… профессии — я все еще испытываю вполне естественное влечение. В подходящей ситуации к подходящему мужчине.

— Такой мужчина должен считать себя настоящим счастливчиком, — искренне сказал Брим.

— Что, — с улыбкой сказала Реддисма, — возвращает нас к изначальной теме — насчет возвращения долгов.

— Правда? — спросил Брим.

— Конечно, правда, — отвечала она. — Поскольку хотя ваши глаза говорят мне о том, как сильно вы желаете моего тела, я вижу также и то, что вы по меньшей мере питаете уважение ко мне как к женщине, к личности. И это выделяет вас из очень и очень многих, друг мой. Кроме того, это придает также новый характер нашим отношениям.

Брим удивленно заломил бровь.

— О, да не такой характер, глупенький вы мой, — рассмеялась она. — Вы не можете не знать, что по-своему вы очень и очень привлекательны, Вилф Брим, и что одного этого уже хватило, чтобы я обратила на вас внимание. В тот день во дворце, когда вы накрыли мое тело своим, я обнаружила, что это меня… скажем так, сильно возбудило. И я тогда же решила, что просто должна переспать с вами при первой же возможности. Каковая и имеет место сегодня. Тот «долг», о котором я говорила сегодня утром, имел в виду только секс, обыкновенный секс.

— Однако, — уже серьезнее продолжала она, — мое отношение к вам совершенно изменилось, когда вы пригласили меня на сегодняшнее посещение госпиталя. Это превратило наши отношения в нечто другое, более глубокое — по крайней мере для меня. Вы меня понимаете?

Брим нахмурился.

— Мне кажется, да, Реддисма, — ответил он, перебирая в уме других женщин в его жизни. Ее интеллект делал ее еще желаннее… умные женщины вообще возбуждали его сильнее.