– Там небольшое раздражение, – заметил он, глядя на мой подбородок. – И щека уже припухла. У тебя, похоже, будет нехилый синяк от такого удара.

Надо сказать, последнее, что волновало меня в этот момент – это разливающийся на лице синяк. Я сидела, словно завороженная и его нежными прикосновениями, и его вниманием. Я даже представить не могла, чтобы Мартин был таким заботливым. И в то же время я не могла не думать о погибшем муже и о том, какое с моей стороны предательство – разделять это интимное мгновение с другим мужчиной.

Открыв баночку, Мартин нанес мне на подбородок мазь с резким духом ментола и кончиками пальцев принялся осторожно втирать ее мне в кожу. Вдохнув запах перечной мяты и алкоголя, идущий от его пальцев, я невольно поморщилась.

– Извини, – молвил он, попытавшись втирать мазь еще бережнее. – Тебе придется подождать, пока все впитается, прежде чем снова нацеплять усы и бороду.

Все происходящее казалось мне чем-то нереальным. Странно и нелогично было ожидать, чтобы Мартин – управляющий отцовской плантацией, человек, который больше должен был быть предан здешнему семейству, нежели мне, совершенно незнакомой ему особе, – вдруг взялся мне помогать. Зачем ему это надо? Однако я настолько была оглушена его близостью, его запахом, даже тем, как он всем телом склонялся надо мной, что не способна была ясно мыслить.

Я нервно облизнула пересохшие губы, и взгляд Мартина приковался к ним на несколько мгновений.

– Должен сказать, – снова поглядел он мне в глаза, – как женщина ты намного привлекательнее, нежели в мужском обличье.

Я попыталась изобразить улыбку, но тщетно.

– Почему ты мне помогаешь? – спросила я.

– Потому что ты мне по душе.

Он произнес это настолько непринужденно и беспечно, словно в том, как мы с ним познакомились и сдружились теснее, не было ничего неестественного. Я только всеми силами постаралась отогнать от себя мысль: что он подразумевал под этими словами «по душе»?

– А как же мои сестры? – спросила я после неловко затянувшейся паузы. – Надо полагать, тебя жизнь этого семейства не слишком беспокоит.

Если все именно так – то что это говорит о его натуре? Насколько я поняла, Мартин долгие годы работал на моего отца. Неужто у него не осталось никакой преданности семье? Не скажу, чтобы я сетовала на его желание мне помочь, – но все же меня эта неверность настораживала.

Поднявшись на ноги, Мартин принялся собирать со стола предметы аптечки.

– Не больше, чем сами они беспокоятся о моей жизни. У нас с ними исключительно трудовая договоренность. Я свободный человек и в любой момент, если захочу, вправе сменить работу или хозяина. – Он сунул футляр обратно в ящик комода. – Земля может быть продана, выкуплена или передана от одного человека другому. Она не будет принадлежать одному человеку или одному семейству до конца времен. У нас тут не монархия.

То есть одно из двух: или я на самом деле ему нравлюсь, или он пытается войти ко мне в расположение, рассчитывая, что я продам ему свою долю.

Он резко задвинул ящик.

– Кстати, ты когда-нибудь задавалась вопросом: как дон Арманд заполучил такую огромную плантацию какао?

Его вопрос не только был для меня неожиданным, но и нес в себе невысказанное возмущение.

– Нет, – ответила я. – Когда он уехал из Испании, я была еще так мала, что никогда не спрашивала, как он сделал себе такое состояние.

Мартин сложил руки на груди.

– Что же, ответ ты можешь найти в запертом ящике стола у него в кабинете.

– В ящике? – переспросила я. В том самом, видимо, что я уже пыталась открыть. – А где от него ключ?

– Нисколько бы не удивился, унеси он его с собой в могилу, – фыркнул Мартин.

– В таком случае ты, может, поведаешь мне сам, что там, в этом ящике?

Не стану же я перерывать весь дом в поисках некоего таинственного ключа!

– Нет, я и так уже сказал тебе достаточно. Даже, может быть, чересчур.

В этот момент в дверь постучали.

– Дон Мартин! Bolones уже готовы!

Я торопливо собрала свои вещи. Прежде чем я снова нацепила свою маскировку, Мартин внимательно поглядел на меня и произнес:

– Надеюсь, очень скоро вновь увижу тебя без этой бороды.

Глава 33

Со мной определенно творилось что-то не то! Как я могла увлечься другим мужчиной так скоро после гибели мужа!

Это же аморально! Это грех!

Но я ничего не могла с собой поделать. Мартин действовал на меня на каком-то животном уровне. Меня никогда не влекло так к Кристобалю, как сейчас к Мартину. Даже на ранних стадиях наших отношений с мужем. И близко было не сравнить ту холодноватую физическую близость и ничем не примечательное общение с Кристобалем за все восемь лет нашего брака с теми физическими ощущениями, что пробуждал во мне Мартин, даже когда мы просто с ним сидели за столом.

Пока мы ели приготовленные Майрой bolones – изумительного вкуса жареные шарики из плантана с сырной начинкой, – я всеми силами старалась игнорировать и то, как щекотно покалывало у меня в животе, и то, в какой близости мои руки оказывались на столе по отношению к ладоням Мартина, и то, как он внимательно ухаживал за мною за обедом. Как он своевременно справлялся, не нужно ли мне соли или не желаю ли я попробовать местный соус aji[70]. А ведь совсем недавно его заботило лишь то, чтобы своевременно доливать в наши стаканы спиртного. И почему я больше не способна вернуться к недавней непринужденности нашего общения? Почему теперь не получается сосредоточиться на том, что он рассказывает?

Потому что мне уже было не отмотать время назад. Мартин видел меня обнаженной. И он знал, что я – женщина. Теперь он глядел на меня совсем иными глазами. И даже тон его речи поменялся. Он знал обо мне такое, чего не знал никто в этих краях.

«Соберись-ка, Пури. Будь внимательнее. Сосредоточься».

Мартин рассказывал мне что-то из той поры, когда он учился в старшей школе. О том, как они с одноклассниками готовили праздничный выпускной ланч для учителей – компании мрачных салезианцев[71] с неуемным аппетитом – и вместо цыплячьих крылышек подсунули тем лягушачьи лапки.

Меня аж передернуло.

– И что, вас застукали?

Мартин помотал головой.

– Они аж пальчики облизали, когда все доели! Я, кстати, тоже попробовал, – похлопал он себя по впалому животу.

– И как?

– Да ничего. Похоже на кролика. – И, подхватив кувшин с водой,