Именно Кэнди я пригласила, когда задумалась над отделкой квартиры для Гриши… Это были странные дни – мы с ней сидели в пустых белёных стенах и разговаривали о человеке, которого она не видела никогда, а я – почти год, и до этого ещё несколько лет. Мне очень приятны были эти беседы, и я всегда торопилась со съёмок и встреч, чтобы не заставлять Кэнди ждать. И вот теперь, когда квартира была готова, я не могла не удивляться тому, как она с моих бессвязных слов сразу поняла, чего я хотела. Тут было светло, просторно, строго. Было много дерева – разных оттенков, много спокойного зелёного и янтарно-каштанового. Я ходила по комнатам, в которых, казалось, стало ещё больше воздуха, и представляла себе Гришу. Эта квартира, как мне казалось, идеально ему подходила.

Однако сегодня я ждала его не здесь, а у себя. Мне казалось, Гриша решит, что я хочу отделиться от него, пытаюсь отгородить от него свою жизнь. А я задумывала, что эта квартира должна стать его личным пространством, чтобы он не чувствовал себя зависимым от меня.

Я с самого утра не находила себе места. Садилась, вставала, выходила на балкон и зачем-то вглядывалась в горизонт. День был ветреный, видно было, как на улице напротив ветер треплет зонтики летнего кафе. Я успела дважды позвонить в аэропорт и выяснить, не откладываются ли рейсы из-за погодных условий.

Наконец, когда внизу появилась моя машина, на которой должны были встречать Гришу, мне показалось, что сердце у меня сейчас выскочит из груди. Машина въехала во двор и сразу же свернула на подземную парковку. И я не успела разглядеть, сидит в ней Гриша или нет. Я всё так же ждала какого-то подвоха – боялась, что сейчас мне скажут, что он не попал на рейс, или что его задержали на паспортном контроле, или еще что-нибудь. Я понимала, что в таком случае мне бы уже позвонили, поставили бы в известность, но этот страх был вне логики.

Я вылетела в холл и остановилась посреди комнаты, не зная, что делать. Мельком увидела себя в зеркало и едва не прыснула нервно – стоит какая-то полоумная, прижав руку к груди, и тяжело дышит.

Слышно было, как подъехал лифт, зазвучали какие-то приглушённые голоса, а потом дверь открылась, и в квартиру вошёл Гриша.

Он был… Он был, кажется, даже больше похож на моего привычного Гришу, чем в свой прошлый приезд. Не было больше формы, не было остриженных под фуражку волос. Снова мягкие, отросшие, чуть курчавые пряди неопределенного каштаново-золотистого цвета. Чуть тронутое загаром лицо с россыпью веснушек по переносице. И глаза – его удивительные, «лесные» глаза.

Если в прошлый раз он показался мне взрослым, возмужавшим, то теперь я вдруг отчетливо увидела, как он ещё молод. Мы были ровесниками, ему, как и мне, недавно исполнилось двадцать два года. Но мне, после моей голливудской жизни, отчего-то казалось, что я и старше, и опытнее.

Я сделала только два шага, и у меня подкосились ноги. А он буквально поймал меня своими сильными руками и зашептал:

– Ну что ты, что ты, хорошая моя? Я здесь. Я приехал. Приехал к тебе.

И я поняла, что мне наплевать теперь на всё на свете – на топтавшегося у двери Пита, на наше неопределённое положение, на необходимость прятаться. Он был со мной – и всё остальное было неважно.

В тот же день мы с ним отправились в Сиэтл на моей машине. Мне хотелось побыстрее удрать из этого сумасшедшего города. Не знаю, может быть, нужно было дать ему отдохнуть с дороги, но я почему-то считала, что, только оказавшись подальше от цивилизации, мы сможем снова по-настоящему соединиться.

Я уверенно вела машину по трассе. Гриша дремал рядом со мной на переднем сиденье. Должно быть, многочасовой перелёт утомил его. Изредка он просыпался и щурил глаза на пыльное шоссе.

– Ты устала? – спросил он в какой-то момент. – Давай дальше я поведу.

– Не, – покачала головой я. – Тебе сначала нужно будет получить американские права.

– Чёрт, – выругался он. – Всё время забываю, что я тут – никто, ничто и звать никак.

Внутри у меня тут же все напряглось, и я качнула головой:

– Не говори так. Просто нужно время, чтобы уладить все с документами. Но этим мы займемся потом, не против?

– Не против, – дёрнул плечами он. А потом через силу улыбнулся: – Извини, я просто устал, наверное.

– Сейчас остановимся перекусить, – пообещала я.

Увидев заправку, рядом с которой была вывеска придорожного кафе, я свернула с трассы и припарковала машину. Мы с Гришей выбрались из автомобиля и вошли в дешёвую забегаловку с пластиковой мебелью и запылёнными, давно не мытыми окнами. На стойке лежал затёртый листок меню. Я быстро пробежала его глазами и спросила:

– Что будешь?

И не сразу поняла, почему Гриша мнётся, не решаясь мне ответить.

– А что там есть? – наконец спросил он.

Черт возьми, точно! Он ведь не в ладах с английским. Я мысленно шлепнула себя ладонью по лбу. Постаравшись сделать вид, будто не заметила никакой неловкости, я отозвалась:

– Давай, наверное, возьмём по гамбургеру. Что-то более сложное я бы в таком заведении брать не решилась.

– Хорошо, – равнодушно отозвался Гриша.

– Будьте добры, – обратилась я к полной афроамериканке в полосатой кепке, что стояла за стойкой и сосредоточенно жевала жвачку. – Два гамбургера и две колы, пожалуйста.

Та сонно кивнула и задвигалась неповоротливо, готовя наш заказ. Я полезла за кошельком, но Гриша оттёр меня плечом и сам положил на стойку деньги.

– Ну зачем ты? – начала я. – Мне же это ничего…

– У меня есть деньги, я успел немного поменять в аэропорту, – сухо отозвался он.

Я не стала возражать.

Через пару минут мы, взяв свои бумажные тарелки и стаканы, вышли во двор закусочной, где установлены были жестяные столики под выгоревшими полосатыми зонтиками от солнца.

Уже начинало темнеть, и небо над скоростным шоссе окрасилось полосами – фиолетовыми, багряными, жемчужно-розовыми. Несмотря на проносившиеся мимо машины, воздух был свежим, и в нём чувствовались запахи деревьев, разморённых солнцем растений и высохшей придорожной травы.

Мы с Гришей расположились за одним из столиков. Кроме нас тут больше никого не было. Небо потемнело еще больше, и где-то высоко над горизонтом замерцала первая бледная звезда.

– Черт, даже не верится, что я на самом деле здесь, – негромко проговорил Гриша. – Мне постоянно кажется, что я сейчас проснусь и всё это рассеется.

Я улыбнулась тому, как спокойно и радостно зазвучал вдруг его голос.

– У меня то же самое, – ответила я. – Я тоже всё время боюсь, что проснусь у себя в квартире или в трейлере во время съёмок. Но, знаешь, если даже это и сон, он точно снится нам обоим.

Гриша улыбнулся, нашёл под столом мою руку и переплёл наши пальцы. И от этого простого движения мне стало так тепло, так спокойно, что я, тихо вздохнув, привалилась к его плечу и на несколько секунд закрыла глаза под убаюкивающий рев моторов проносящихся по дороге машин.