– Я убью тебя…

– Убей, если хочешь, слов моих никто не отменит. Махталеон выхватил меч и занес его над колдуньей, намереваясь лишить ее головы.

– Остановись! – выкрикнула старуха, закрываясь рукой от занесенного над ней меча. – Остановись, Леон! Я все исправлю. Я сделаю все так, как ты желаешь. Ты мне как сын. Разве могу я навредить тебе по злому умыслу? Только по неведению, сама того не желая.

– Я не верю тебе, – произнес демон, однако опустил меч и убрал его в ножны.

– Я сделаю все, как дóлжно, – словно успокаивая разбушевавшегося ребенка, масляным голосом заговорила старуха. – Ты сразу окажешься там, где начнут разворачиваться самые важные, самые значимые моменты твоей жизни. Все будет так, как я сказала тебе. Ты станешь великим правителем и завоевателем новых земель. При твоем правлении государство воспрянет. Тиир-Тааре будет принадлежать лишь тебе одному – вечно! Я не стану возвращать ей прежний бледный облик нимфы. Она останется прежней. Ты вернул к жизни маленького демона и фавна, но она ничего не знает об этом. Теперь есть маленькая Илис – дитя Тьмы, печать забвения. Девочка заменит ей сына. Тиир больше не вспомнит о сыне. И ты не ищи его. Ты еще увидишь его, когда придет время, а пока внимай моим словам. Тебе не суждено погибнуть от его меча. Опасайся стрел, направленных тебе в спину. Кинжал я оставляю тебе. Тиир-Тааре должна вонзить его в сердце эльфа, чтобы остаться с тобой. Иначе ей суждено постоянно страдать и уйти в Небытие вслед за эльфом.

– Будь по-твоему, Истма. Возьми часть моей жизни, но оставшуюся часть наполни нескончаемым желанием жить.

– Ступай, Леон! – ведьма коснулась кончиками пальцев его лба, и он потерял счет времени.

Пробуждение. Эпизод тридцать пятый

Его возвращает к жизни поцелуй. Чьи-то губы касаются его холодного лба и исчезают. Вместо них появляются кончики пальцев. Они пробегают по его скулам, ключицам, груди, словно оплетая тонкой паутиной, и тотчас исчезают.

– Тиир… – произносит он, не открывая глаза.

Он чувствует, как она улыбается в ответ.

Она открывает окно. Он открывает глаза.

Она стоит у распахнутого настежь окна, озаренная ночным светом, и ему виден лишь ее темный силуэт. Он приподнимается на локте и некоторое время наблюдает за тем, как прохладный ветер играет ее волосами. Затем он встает и тихо подходит к ней. Ее нечеткий силуэт облегает длинное черное платье. По обыкновению открытые плечи скрыты под темной тканью. Высокий кружевной воротник закрывает ее шею до самого подбородка. Ее руки спрятаны под длинными рукавами и перчатками тончайшего черного кружева. Тревога проникает в его Суть, словно холодный предутренний туман.

– Что произошло? – тихо спрашивает он.

– Может ли произойти что-то, о чем я знала бы, а ты – нет?

– Почему это платье, Тиир?

– Не ты ли говорил, что не пристало Королеве носить на своей коже следы чужой любви? Это платье скрывает их как нельзя лучше.

– Чужой любви… Да, конечно…

– Это платье – знак траура. Моя любовь умерла, но прах ее остался в моем сердце.

Она обернулась.

«Старуха сделала свое дело, – в тот момент думал он, не вдаваясь в суть ее слов. – Который теперь год? Сколько лет она забрала из моей жизни? Сколько меня не было?..»

– Сколько меня не было? – повторил он свой вопрос вслух.

Индиль устремила на него любопытный изучающий взгляд, улыбнулась и не ответила. Махталеон внимательно посмотрел на нее, желая понять, искренна ли она с ним, и не почувствовал ни малейшего признака лукавства.

– Ты злишься на меня, Тиир?

– Нет. Почему я должна злиться?

– Возможно, я сделал то, чего мне не следовало делать…

– Ты постоянно совершаешь какие-нибудь глупости, – она снова отвернулась от него к окну и посмотрела вниз, на колыхавшийся в свете луны сад.

Махталеон последовал за ее взглядом. Там, внизу, все в том же, не менявшемся с течением времени саду, залитом лунным светом, все тот же водопад беззвучно ронял свои воды в Черное Озеро. Стояло жаркое лето, и даже здесь, высоко в горах, оно давало о себе знать.

Некоторое время они молча наблюдали за игравшими в саду тенями. Одна тень была заметно ярче и проворнее прочих. Она оторвалась от земли и поднялась, приняв форму и четкие очертания, и вдруг стала девушкой, совсем невысокой, изящной, в легком летящем платье, с копной длинных рыжих развевающихся волос.

– Илис, – оторопев, прошептал Махталеон, не в силах оторвать от нее взгляд. – Какой взрослой она стала. Я все пропустил… Я пропустил ее детство…

– Ты завоевывал мир, Леон, – Тиир улыбнулась.

Он недоверчиво посмотрел на нее, сверху вниз:

– И что же? Я завоевал его?

– Ты взял то, что не принадлежало тебе, и не вернул то, что наше с тобой по праву, – и видя растерянность на его лице, добавила: – Нимфийские земли, Леон. Они мои.

– Нимфийские земли… Они вскоре станут твоими, Тиир.

– Не впервые я слышу эти слова от тебя, Леон, и до сих пор земли, что покрыты пеплом, принадлежат ему, а не мне. Он позволяет своим всадникам топтать мои земли копытами их лошадей. А ведь в этой земле скрыта жизнь. Эти земли полны энергии, которая в любое мгновенье готова проснуться и дать рождение новой жизни. Эти земли ждут меня. Они изнывают в этом ожидании. Я чувствую это. Они зовут меня. Нельзя больше медлить. Иначе сама Природа возьмется за дело, и никому не укротить ее. Все рукотворное будет уничтожено под натиском стихии. Больше нельзя ждать, Леон.

Он не слушал ее. Он думал о другом.

– Ведь я все еще Король, Тиир? – помедлив, спросил он.

– Конечно, Леон. Ты Великий Король, – она улыбнулась при этих словах.

Он же недоверчиво усмехнулся.

– Я ничего не сделал, чтобы меня называли великим.

Она сделала несколько шагов вглубь комнаты, потом подошла к нему сзади, обняла и прижалась лицом к его спине – совсем как тогда, давно, когда у него еще были крылья. Это он помнил.

– Ты изменил все. Ты создал новое, могучее государство. Ты завоевал земли вплоть до