class="p1">– О ней не было вестей сотни лет, – также понизив голос, ответил эльф.

– Она не могла заявить о себе.

– И что же мешало ей?

– Я. Это был я.

Оннед по-прежнему не отрывал глаз от демона, и хотя этого нельзя было заметить, ход его мыслей вдруг потерял свою стройность. Он выдержал недолгую паузу, которая позволила ему обдумать несколько вариантов возможной связи между демоном и нимфой, но он не выбрал ни одного, который хоть малость мог бы его удовлетворить. Оннед сделал глубокий тихий вдох. Это вернуло его в прежнее невозмутимое состояние. Но с этого момента что-то переменилось в нем. Она жива. Так значит, она жива… Так значит, это была она… Все это время… На расстоянии и в то же время так близко… Она жива… Что это значило теперь для него?..

Беззвучный выдох и невольная, едва заметная судорога, зацепившая уголок его губ, не остались не замеченными Махталеоном. С этого момента и в его голове поселилась мысль: «Теперь он удостоверился в том, что она жива. Что это значит для него? Что это значит… для меня?..»

Почувствовав нараставшую тяжесть возникшей паузы, Оннед произнес:

– Ты хочешь использовать ее, чтобы завладеть моими землями. Как это на тебя похоже…

Однако, думал он в это время о другом.

– Они не твои, Оннед, и никогда твоими не были. Долгие годы они пусты и покрыты пеплом. Вы, как стервятники, слетелись на запах крови, и уже несколько столетий кружите над испепеленной землей, не зная, какую пользу извлечь из легкой добычи. Верни ей земли без боя. Это ее право.

– Я желаю говорить с ней, – произнес эльф.

– Невозможно.

– Отчего же нет?

– У нее нет полномочий.

– Ах да… Ваши темные законы… Так значит, я не могу ни видеть ее, ни говорить с ней. Это не лучшее начало для переговоров, Махталеон. И мне даже думается, что, возможно, Индиль де Алкарон все-таки больше… нет… Я желаю видеть ее, – Оннед откинулся на спинку кресла, не отрывая своих холодных голубых глаз от черных глубоких глаз демона.

– Ты увидишь ее, когда придет время, – последовал ответ.

Оннед подался вперед и снова положил руки на стол, сцепив пальцы в замок.

– Она желает вернуть свои земли, но не может ни говорить со мной, ни видеть меня. При этом ее представителем выступает сам Владыка во Тьме. Что ты задумал, Махталеон, объясни мне. Что это за игры, в которые ты играешь?

– Ты разучился слышать, Оннед. Я желаю вернуть земли Индиль, поскольку они принадлежат ей по праву.

– Ты знаешь, ее земли пусты, там больше нет жизни. Ничто не сохранилось в огне, который ты послал на ее народ.

– То была воля моего отца.

– Сколько я тебя помню, ты никогда не осмеливался признать за собой вину. Ты ничуть не изменился за эти годы, Леон.

– Думай, что хочешь. Меня не было там, Оннед. Я не участвовал в той охоте.

– Охоте?

– Это была охота. Они не защищались. Они бежали от своего страха и умирали от своего страха. Я не причастен к тому, что произошло. Это была не моя охота.

– Так отчего же теперь Лорд Тьмы исполняет волю нимфы?

– Волю Наследницы Нимфийского престола и волю Леди Тьмы. И моей Королевы.

– Твоей Королевы?.. – медленно произнес Оннед, и ему вдруг показалось, что вокруг него сгустилась тьма, и что сам он в одно мгновение разучился дышать. – Так вот в чем выгода для тебя. Я все пытался понять, теперь мне стало ясно… Хочешь владеть ее землями. Хочешь, чтобы и они принадлежали тебе. Хочешь, чтобы Тьма ширилась, поглощая все новые земли… Так знай, Леон, что земли, за которые ты просишь, передал мне твой отец, завоевав их в битве с нимфийцами, и они теперь мои по праву.

– Отец заплатил тебе ее землями за твое невмешательство, мне это известно, – Махталеон тихо усмехнулся.

– В любом случае я получил бы эти земли – от твоего отца или от Ветура, тебе известно это. Ветур оказался глуп и тщеславен. Он отверг мою помощь, посчитав плату слишком высокой. Твой отец был более сдержанным и рассудительным. Нам удалось договориться. Теперь эти земли принадлежат мне.

– Отец передал тебе пустошь, откупился от тебя пеплом из своего костра, и ты доволен?

– Ты прав, эти земли мертвы. Они не пригодны для жизни. Но они ограждают меня от Тьмы, и этого довольно.

– Тьма перед тобой, Оннед. Тьма смотрит тебе прямо в глаза из моих глазниц и не видит преграды. Тьма не знает преград, Тьма не знает пределов. Так о чем же ты толкуешь теперь?

– Если Тьма желает поглотить эти земли, я отдам их без боя. Я не настолько глуп, чтобы терять своих воинов в столь бессмысленной битве. Но ты говоришь не от имени Всемогущей Тьмы, а от имени нимфы, не имеющей даже полномочий вести переговоры.

– Она перестала быть нимфой. Она стала частью Тьмы.

– Так значит, ты обратил ее во Тьму… – Оннед поднялся, обошел вокруг стола и приблизился к поднявшемуся вслед за ним Махталеону. – Она же была совсем ребенком… – чуть слышно произнес он и вдруг осекся. Неожиданно для себя самого он вдруг понял, что с самой первой встречи с Индиль он хранил ее образ в глубине своего сознания, своего сердца, не давая этому образу стать осознанным и желанным. Он хранил этот образ, не смея прикоснуться к нему, даже в мыслях. Теперь же его охватило то чувство, которое возникает у ребенка, который тщательно спрятав заветную вещицу в укромное место, вдруг обнаруживает, что его тайник раскрыт и вещица похищена. Он вдруг почувствовал, что святыню его осквернили. Лицо его сразу же стало каменным. – Никогда у моих границ не будет стоять Тьма. Никогда пепелище не станет мостом между Тьмой и Светом. Переговоры окончены.

И не дав Махталеону шанс на ответное слово, Оннед быстро вышел из шатра.

– Что ж, будь по-твоему, Нед, – произнес ему вслед Махталеон и подумал: «Совсем ребенок… Тебе скоро придется ощутишь на себе всю ее мощь, когда она обрушит свой гнев на тебя и твой народ».

Он вышел по другую сторону шатра. В шатер вели один центральный и два боковых входа, располагавшиеся по разные стороны. Они же служили и выходами. В случае достижения