– Балую? Нет, я просто забочусь.

Архипова рассмеялась и пошла занимать свое купе.

Русский классик написал, что он не может иметь все, что любит, но он может любить все, что у него есть. Это тот самый классик, которые коротко и метко охарактеризовал счастливые и несчастливые семьи. Архипова не раз думала, что Льву Николаевичу удалась бы карьера коуча или психотерапевта. Как обнадеживающе звучит – «…любить все, что у меня есть». У человека всегда всего много. Но, став обладателем этого всего, человек скучает. Прошла новизна – и в наших глазах стоимость отношений, привязанностей, предметов падает.

Архипова в дорогу взяла Толстого. Лежа в купе, она листала книжку, останавливалась на диалогах, которые помнила еще с молодости. «Анну Каренину» она перечитывала сто раз и каждый раз удивлялась Анне. И каждый раз гадала, как к ней относился сам Толстой. Вся критика, прочитанная ранее, не казалась убедительной. Александре очень нравилось препарировать книжку, и ей казалось, что Толстой ненавидит Анну. Иначе с чего бы показывать ее, натуру сильную, в таком душевном «неглиже». «Семейная жизнь – во все времена предприятие рискованное, с какой бы любви она ни начиналась, – думала Александра, – и страшно зависеть от другого человека, погрузиться в него, поверить ему. И вообще вопрос: надо ли так жить? Полностью отдавая себя. Леля на это скажет свое однозначное “Нет!”. Степанова подведет базу, приведет аргументы и доводы. И окончательный вывод будет “Да”. А я? Я – не знаю. Мне хорошо жить в том статусе, который есть сегодня. Но что я думаю о старости? Глубокой старости и том самом стакане воды? Ничего не думаю. Вот Колесников подаст стакан воды? Или он будет сначала требовать выполнения всех правил, и при неподчинении я умру от жажды?!»

Архипова уже отбросила книжку и представляла себе жизнь с Колесниковым. Потом она внезапно схватила телефон и набрала номер.

– Сергей, извини, неожиданный вопрос.

– Да, конечно! – отозвался Сергей Мефодьевич.

– Слушай, а как ты относишься к Анне Карениной?

– К книге? Или героине? – Колесников совсем не удивился вопросу. И Архипова подумала: «Наш человек!»

– Героине. С книгой все ясно.

– Отвратительная особа, которая испортила жизнь святому человеку – своему мужу. Покалечила душу сыну и извела Вронского. Я уж не говорю о родственниках, которые оказались запятнанными. Мать Вронского и прочие. Развратная эгоистка.

– Но она же влюбилась? Она не знала любви, ее выдали за человека старше. Там был брак по расчету.

– И что с того? Но он же был, этот брак?!

– То есть ты ее никак не извиняешь? Не оправдываешь?

– Послушай, а что здесь можно оправдать?

Архипова задумалась.

– Страсть, например? Страстная любовь.

– Вот не надо про страсть! Не надо ее вообще! Только одни беды от этой страстной любви! Беды и разные последствия.

Архипова вспомнила про Софью.

– А ты же сам любил. Софью любил страстно.

– Я просто любил. И ты сама знаешь, как это закончилось.

– Никак, потому что ты струсил, – сказала Александра, – не получилось ничего не потому, что это страсть, а потому что ты сбежал от женщины.

Повисло молчание. Архипова спохватилась:

– Я не хотела тебя обидеть.

– Ты сама запуталась. Не важно, какой пример и как у меня все это закончилось. Важно, что я теперь думаю по этому поводу.

– Согласна.

– А я думаю, что человек должен жить спокойно. И любовь должна быть, но и обязательства, и долг, и честь. Знаешь, я избегаю людей, которые думают иначе. Они мои враги. И враги моей семьи. Они могут причинить ей вред.

«Охренеть!» – подумала про себя Архипова.

По сути, трудно было не согласиться, но пафос и враждебность к инакомыслию пугали.

– Слушай, а что это ты вдруг? – спросил Колесников. – От скуки? Надо было тебе купе с тремя попутчиками взять. Не до глупостей было бы.

– Ну какая же это глупость? Я читаю сейчас «Анну Каренину»… вот и решила узнать у тебя.

– Тебе самой она нравится, – произнес Сергей Мефодьевич ехидно, – она всем женщинам нравится. Ей сочувствуют, не понимая, что она во всем виновата сама. И не понимая, что она агрессор.

– Господи, даже агрессор?!

– А Китти? Китти? Что она сделала с Китти!

– Да, Китти не позавидуешь. Ей достался Левин. А мог достаться блестящий офицер, страстный, пылкий, красивый. И она была в него влюблена, – сама не зная почему, Архипова поддразнивала Колесникова.

– Левин был странным для своего времени. Но, заметь, даже Стива, этот бонвиван, пустой и никчемный, уважал и слушался Левина.

– О чем это говорит?

– О влиянии человека. О стержне человека.

– Мне Левин не нравился. И Китти вышла за него из-за страданий. Ей было очень плохо.

– Ну ясно: трудяга, сомневающийся, совестливый, ищущий себя человек хуже, чем праздный лоботряс и повеса.

– Между прочим, Вронский – военный. А это люди специфической судьбы. Они могут пить, кутить, волочиться за юбками, играть в карты, проигрывать состояния, но наступает день, и они идут умирать. У них профессия такая, понимаешь. Они живут другими измерениями, другими принципами.

– Это все литература. Нет других измерений…

– …и быть не может, – проговорила Архипова.

– Да! И вообще, бросай там чтение. Отдыхать едешь! – Колесников отключился.

Архипова поправила под головой плоскую «железнодорожную» подушку, укрылась одеялом и стала думать. Впрочем, очень скоро она заснула.

Эпизод первый. Встреча, или Спать валетом

Вокзал Анапы был заполнен людьми. Архипова не спешила выходить из вагона, дожидалась, когда все выйдут. Она несколько раз выглядывала в окно, но Колесникова не увидела. «Наверное, в тени где-нибудь стоит. Жарко же!» – подумала она. Она придирчиво оглядела себя и осталась довольна. Для встречи на вокзале она выбрала платье-сарафан синего цвета с редкими белыми ромашками. На ногах у нее были синие сандалии. Немного подумав, на голову она нацепила соломенную шляпу.

Из вагона она вышла последней. И сразу же получила комплимент. Какой-то мужчина, оглядев ее, воскликнул:

– Новенькая приехала! И такая хорошенькая!

Архипова рассмеялась – можно было подумать, что она приехала в пионерский лагерь.

– Что ты стоишь, я тебе машу рукой, а ты даже не замечаешь меня. – Колесников появился откуда-то сбоку, и Архипова могла дать голову на отсечение, что никто ей не махал. «Он смотрел, как я появлюсь. Если бы я появилась не так, как по его разумению положено, он бы уехал. И я бы осталась на вокзале!» – подумал про себя Архипова. И тут же себя одернула: «Человек ничего плохого не сделал. Просто имеет свое мнение и обладает своеобразным характером. Я тоже не подарок!»

– Что это так