шагов, а потом перед нами предстает женщина с обложки фотоальбома. Ее некогда угольно-черные волосы поседели, на ней белая ночная рубашка в мелкий розовый цветочек. Едва старушка видит меня, ее глаза наполняются слезами, и я оказываюсь в ее объятиях.

– Я Карла, – говорит она, крепко обхватив меня за талию.

– А я Беатрис, – представляюсь я, обнимая ее в ответ.

Клара разжимает объятия, отстраняется и смотрит на меня.

– Сестра Салли.

Я сглатываю.

– Про Салли я узнала только сегодня. Может быть, вы согласитесь что-то о ней рассказать?

Карла берет меня под руку и ведет в глубь квартиры. Генри следует за нами. Мы оказываемся в кухне и рассаживаемся вокруг обеденного стола со столешницей из синего пластика. В центре стоит старомодная подставка для пирожных, под ее прозрачным стеклянным колпаком виднеется начатый желтый торт.

– Хотите кусочек лимонного торта? – предлагает хозяйка дома.

– Нет, спасибо, – отказываюсь я. – Генри любезно принес мне из подвала ваши старые альбомы с фотографиями, чтобы я могла их посмотреть. Вот так я и узнала об отношениях мамы и Уильяма Каделла-младшего.

– Билли и Ирен жили тут вместе, – объясняет Карла. – Они познакомились в Тиш. Ваша мама училась на актрису, а Билли – на режиссера, пока его отец не настоял, чтобы он перевелся в Стерн, школу бизнеса Нью-Йоркского университета. Билли так и не удалось вырваться из-под отцовского контроля. Когда Каделл-старший узнал, что ваша мама беременна, то пригрозил отречься от сына, если она не сделает аборт.

– Судя по фото, она отказалась, – говорю я.

– Вот именно. Сказала мне, что потеряла родителей еще старшеклассницей и мечтает о своей семье. Я очень за нее переживала. Ирен ведь было всего восемнадцать, и она в одиночку противостояла богатому влиятельному клану, который не хотел, чтобы она родила от одного из Каделлов. Когда угрозы отца Билли не сработали, тот пригрозил на основании ее опиоидной зависимости отсудить у нее опеку над Салли. Мол, раз она сидела на препаратах «ТриКФармы» – которые производила его же фармакологическая компания, – то не сможет быть хорошей матерью. Хотя ему было известно, что Ирен рассталась с пагубной привычкой, и именно ради Салли.

Я молчу и думаю о маме, перепуганной восемнадцатилетней девчонке, рано оставшейся без родителей, отчаянно мечтающей о семье и восставшей против могущественных Каделлов, которые любой ценой хотели ей помешать.

– И она пошла на риск? – спрашиваю я наконец.

– Да. Думаю, она надеялась, что отец Билли в конце концов одумается и поймет, что Салли нужна мама и это куда важнее его гнева на сына, который, будучи студентом, завел внебрачного ребенка.

– Значит, она родила Салли?

Карла кивает.

Выходит, доктор Сигел оказался прав. У меня есть сестра по матери, и я смогу познакомиться с ней, если удастся ее отыскать. Но почему Каделлы не хотели, чтобы я о ней узнала?

– К несчастью, Салли умерла в больнице на следующий день после рождения.

До меня не сразу доходят слова Карлы.

– Что?

– Синдром внезапной детской смерти.

Боль обрушивается на меня при мысли о сестре, про которую я только что узнала и с которой мне не суждено встретиться. Слезы текут по щекам уже в который раз за эти бесконечные сутки.

– Очень грустно, – вздыхает Клара. – Подозреваю, в этом виноват стресс, который Каделлы устроили вашей маме. Я пыталась защищать ее от негодяев, которых они вечно подсылали. А под конец беременности заставила Ирен переселиться в мою гостевую спальню, и преследователям пришлось уняться. От Билли не было никакого толку: он всегда подчинялся отцовским приказам.

– Спасибо, – говорю я тихо.

– После смерти Салли Ирен целыми днями не могла встать с постели. Она наконец порвала с Билли, а потом навсегда уехала из Нью-Йорка. Я годами следила за тяжбами против «ТриКФармы» и очень хотела, чтобы с семейкой Каделлов наконец разобрались. Через много лет я попросила Генри поискать Ирен в Сети, я ведь старая и не разбираюсь в компьютерах. Мне хотелось узнать, что с ней случилось. Внуку удалось найти ее, хоть она и сменила фамилию, и я прочла про вас и вашего папу. Очень печально было узнать о смерти Ирен, но я обрадовалась, когда выяснила, что боль от потери Салли не помешала ей стать матерью.

Я закрываю глаза, но слезы все равно просачиваются из-под век.

– Вы нормально себя чувствуете? – спрашивает меня Карла.

Я киваю и вытираю слезы.

– Просто для меня слишком много важной информации.

– Понимаю. Вы только знайте, что были желанным и, я уверена, любимым ребенком, – говорит старушка.

– Спасибо, что рассказали мне все это. А теперь я должна вернуться в Лос-Анджелес.

– Было очень приятно с вами познакомиться.

Я выхожу из квартиры Карлы, в ошеломлении спускаюсь по лестнице, переступаю порог дома.

Ослепительно сияя, встает солнце. Солнцезащитные очки остались в Лос-Анджелесе, у меня в машине, поэтому я козырьком подношу ладонь ко лбу.

Потом достаю одноразовый телефон, который дал мне специальный агент Филдс, и пишу Эдди: «У мамы была дочь от Уильяма Каделла-мл., малютка Салли. Умерла от СВДС в больнице сразу после рождения. Каделлы не хотели, чтобы я о ней узнала. Непонятно почему. Пожалуйста, расскажи Полу. Может, он разберется. Еду в аэропорт».

Я сую телефон в сумку и машу первому попавшемуся такси. Оно движется ко мне по второй от тротуара полосе.

Я смотрю на такси, и оно вдруг словно выходит из-под контроля. Водитель поспешно перестраивается, чуть было не врезавшись в другую машину, и быстро подруливает ко мне.

Перед тем, как перед глазами все темнеет, я успеваю подумать: вот он, тот миг, когда Каделлы до меня добрались.

Часть третья

Вторжение

Мы встретили врага, и оказалось, что это мы сами.

Уолт Келли

Глава 51

Вначале до меня доносится ритмичный писк. Потом в нос бьет запах антисептика. Я открываю глаза и осматриваю себя. На мне розовая ночная рубашка, к обеим рукам присоединены капельницы. Я в больнице. И не помню, как тут оказалась.

В палату входит медсестра с мускулистыми руками, она держит поднос с едой.

– О, вы очнулись, это хорошо, – говорит она.

– Что случилось? – спрашиваю я.

– Вы разбили голову о бетонный тротуар, у вас сотрясение мозга средней тяжести и семь швов на затылке.

После ее слов я чувствую, как сильно болит голова. Боль горячая, жгучая, как будто хлещет кровь, хоть я и знаю со слов медсестры, что рану уже зашили и кровотечение остановлено. Я пытаюсь пощупать затылок, но натыкаюсь на слои бинтов и