осязаемое. Он почти мог протянуть руку и схватить его прямо в воздухе.

— Что ж, мне лучше уйти, пока слуги… — Ее голос прервался, когда она посмотрела на руку, которую снова положила ему на грудь. Ее глаза расширились, и когда ее пальцы коснулись твердых мышц под ними, она издала тихий звук отчаяния, как будто не могла сдержать свою реакцию.

— О, прости меня. Я… не… ты в рубашке… — Темно-розовый румянец залил ее щеки, разливаясь по переносице, когда ее пальцы поднялись выше, перебирая прядь волос, поднимающуюся над открытой шеей. — И у тебя все эти аккуратные, маленькие, идеальные бронзовые кудряшки… и…

Она сглотнула.

— Наверное, это к лучшему, — прохрипел он, и от ее прикосновения по его телу пробежала волна острых ощущений, даже когда она выскользнула из его объятий.

Он хотел притянуть ее обратно, позволить продолжить исследование. Но если бы он это сделал, он знал, что поцеловал бы ее. И если бы она поцеловала его в ответ так же, как вчера, что ж, его план медленно ухаживать за ней, скорее всего, потерпел бы крах.

Глава 22

“Человек должен пересечь мост, когда подходит к нему, или просто пойти длинным обходным путем”.

— Примечание к Брачным привычкам местного аристократа

Элли не собиралась раскрывать так много сегодня утром. Она ненавидела свои страхи. Они заставляли ее чувствовать себя неполноценной, как будто ей не хватало жизненно важного компонента, которым обладали другие, более искушенные и желанные женщины. На самом деле, она часто думала, что, если бы она не была такой дурочкой в вопросах высоты и сводов, а также множества других вещей, Джордж давно женился бы на ней.

Конечно, она не могла быть уверена. Однако она, без сомнения, знала, что если бы рассказала ему о своих кошмарах, он бы безжалостно дразнил ее.

Но не Брэндон. Он ни в коей мере не заставил ее почувствовать себя странной или неполноценной. Он даже поделился своим собственным страхом, который сказал ей, что он понимает и, что более важно, что она не одинока.

Обычно ночные кошмары вызывали у нее чувство глубокой усталости, но сейчас в ней бурлила удивительная энергия. Это давало ощущение освобождения.

Несколько часов спустя, выйдя во двор, она глубоко вдохнула, ощущая в воздухе сладковатый привкус утренней росы. Ее сердцебиение было таким же легким и бесцельным, как ее шаги по гравийной дорожке, а душа такой же невесомой, как пушистые облака над головой.

Это был прекрасный день, идеально подходящий для поездки в открытом экипаже, который отвезет их к мистеру и миссис Торли, чтобы навестить Прю.

Она заметила Брэндона, разговаривающего с одним из конюхов. Она мгновенно вспомнила их объятия ранним утром и восхитительную текстуру бронзовых волос на его груди под ее своенравными пальцами. Ее сердцебиение участилось. Но на этот раз она не стала осуждать себя за свою реакцию на него. В данный момент она была слишком довольна собой, чтобы позволить нервозности обременять себя.

Поэтому, когда он улыбнулся в знак приветствия и прикоснулся к полям шляпы, она сделала то же самое. Чувствуя себя довольно игриво, она добавила к этому приветственный жест.

Она прошла вперед, туда, где Мэг ждала, когда перед каретой установят подножку.

— Я тебе уже говорила, — спросила Элли свою подругу, — что ты выглядишь просто божественно в этом голубом платье? Я уверена, что небо завидует тебе и хочет, чтобы оно было хоть немного ярче.

Молодая женщина приподняла свои черные брови в насмешливом раздумье.

— Что ж, у кое-кого сегодня определенно хорошее настроение.

— Да, действительно так и есть, — призналась Элли. — Я не знаю, как это объяснить. Я просто чувствую себя такой, — она пожала плечами, — живой, наверное. Должно быть, это из-за уилтширского воздуха.

— Что насчет воздуха? — спросил Брэндон из-за ее спины, посылая приятную дрожь по ее телу, которая, казалось, собиралась в ее животе, изгибаясь и утяжеляясь.

— По словам Элли, — сказала Мэг, расправляя юбки на скамейке кареты, — он заставляет человека чувствовать себя живым.

— Вот как?

Брэндон взял Элли за руку, чтобы помочь ей. Но когда она поднялась на ступеньку и они оказались одного роста, он незаметно наклонился ближе и втянул воздух, отчего его ноздри затрепетали.

— Я думаю, вы правы, мисс Пэрриш. Воздух опьяняет.

Слова были сказаны как ни в чем не бывало, но от испепеляющего взгляда из-под полей шляпы ее щеки окрасились в семь оттенков красного, а колени задрожали, когда она садилась в экипаж.

У этого высокомерного мужчины хватило наглости ухмыльнуться, когда он занял скамью напротив. Очевидно, он точно знал, как действует на нее. Впрочем, ей многого не надо было. На самом деле, все, что ей нужно было сделать, это посмотреть на него, и ее сердце билось быстрее.

Она быстро училась не слишком пугаться этих ощущений. И все же они по-прежнему приводили ее в некоторое замешательство.

Она пыталась сосредоточиться на пейзаже, пока экипаж катил по дороге, но ее взгляд то и дело возвращался к нему. Этим утром он был одет в бриджи из буйволовой кожи, которые обтягивали крепкие мышцы его бедер, как вторая кожа, и сидел, широко расставив ноги, с непринужденной уверенностью хорошо сложенного джентльмена. Его жилет был на тон темнее и притягивал взгляд, подчеркивая подтянутый живот. При таком аккуратно завязанном галстуке и зеленом сюртуке, сшитом с таким изяществом, было почти невозможно представить его в менее цивилизованном наряде. И все же, после их совместного рассвета, она вполне могла это сделать.

— Лорд Незерсоул не присоединится к нам? — спросила Мэг, отвлекая Элли от ее размышлений.

Она удивленно моргнула, только сейчас осознав, что Джорджа с ними нет. И когда ее взгляд встретился с взглядом Брэндона, на его лице снова появилась понимающая улыбка.

— Незерсоул предпочел поехать верхом, — сказал он. — Когда мы уезжали, он был в конюшне и воспользовался моим предложением выбрать лошадь для утренней прогулки.

— Что ж, надеюсь, он выберет не мою лошадь. Офелия не слишком любит долгие прогулки верхом.

— Не бойся, твоя лошадь в полной безопасности. Конюх сообщил мне, что Незерсуол попросил одного из арабов.

— Главное, чтобы это был не “Гамлет". Офелия полностью зависит от него, и он защищает ее, он всегда рядом.

Она с усмешкой посмотрела на Элли.

— Если ты еще не догадалась, я читала Шекспира, когда Брэндон сказал, что я могу дать им имена.

— По крайней мере, эти имена лучше, чем то, что я выбрала для своей любимой канарейки, — сказала она. — Вы можете угадать, какого цвета была Голди?

— Может быть, желтой?